В. Н. ДУБЛЯНСКИЙ В. В. ИЛЮХИН ВСЛЕД ЗА КАПЛЕЙ ВОДЫ (В ПЕЩЕРАХ КРЫМА)

Глава третья
ВНИМАНИЕ, ПРОПАСТЬ!

...У научного познания предметов
две основные или конечные цели:
предвидение и польза.

Д. И. Менделеев

В ЛАГЕРЕ ВСЕСОЮЗНОГО СЛЕТА

Полевой сезон 1961 года прошел томительно однообразно и в то же время незаметно. Два месяца методично, квадрат за квадратом, мой небольшой отряд прочесывал Центральное карстовое плато на севере Ай-Петринского массива. Сплошь покрытое почти смыкающимися карстовыми воронками и поросшее густым буково-грабовым лесом, оно принесло нам сплошные разочарования. Мы обнаружили здесь больше пятидесяти карстовых полостей, но все это были неглубокие колодцы: 12, 15, 19 метров... Лишь однажды удалось спуститься немного глубже – на 45 метров, да к самому концу работ на периферии плато «подвернулась» сложная система, состоящая из трех шахт глубиной 42, 60 и 70 метров, заложенных в одной воронке.

Почему нет глубоких шахт на Центральном карстовом плато? Может быть, потому, что в густом лесу снег ложится равномерно и ветер почти не перемещает его? А для образования глубоких полостей необходимо повышенное увлажнение, которое возникает при усиленном накоплении снега или при поглощении поверхностного стока с большой территории? Зимой, во время снегосъемок на нашей гидрогеологической станции, мы обнаружили много фактов, косвенно подтверждающих эти предположения. Я с нетерпением ждал лета, чтобы проверить их на практике, в наиболее интересных частях Ай-Петринского массива.

Полевой сезон 1962 года мы начали вместе со спелеологами из других районов страны. В 1959-1961 годах была проведена большая организационная работа по объединению любителей пещер и созданию новой спортивной организации – Центральной секции спелеологии. Ее председателем был избран мой старый знакомый Владимир Илюхин.

Сотрудникам Комплексной карстовой экспедиции пришлось взять на себя большую работу по научной подготовке спортсменов. Но до сих пор это были короткие встречи на семинарах, пленумах и прочих официальных мероприятиях, которые проводились в крупных городах, вдали от карстовых районов. И вот сегодня нам предстоит первая встреча со спелеологами-спортсменами в полевых условиях. Первый Всесоюзный слет спелеологов мы проводим на Ай-Петринском массиве, в самом центре полевых работ Комплексной карстовой экспедиции.

Наш газик, задыхаясь и чихая перегретым мотором, выползает на зеленую поляну. Новенькие оранжевые палатки экспедиции, с откидывающимся на две стороны центральным тентом и двумя жилыми уголками, выстроились в три ряда в центре поляны. По краям, ближе к невысокой, но густой поросли букового леса, разместились «памирки», «полудатки», древние «шустеры» и какие-то совершенно невероятной конструкции самодельные палатки. Еще не вылезая из кабины, считаю: одна, две, три... девять, четырнадцать... Ого! Восемнадцать палаток! Сколько же их всего, участников слета?

Резкий свисток перекрыл нестройный говор вокруг машины. Быстрое построение, команды: «Равняйсь!», «Смирно!» Ко мне четким шагом подходит высокий мускулистый парень. Одет он по «форме номер один»: тренировочные трусы и... горные ботинки.

– Товарищ научный руководитель слета, – докладывает он. – Слет в составе ста десяти спелеологов из четырнадцати городов пяти республик Советского Союза построен на торжественную линейку...

«Эх, Вовка, ну зачем же так официально?..» – думаю я. Но вслух говорю:

– Товарищи участники слета! От имени руководства Комплексной карстовой экспедиции поздравляю вас с открытием Первого Всесоюзного слета спелеологов, началом учебы и экспедиционных работ! – Говорю еще что-то, хотя вижу недоуменные взгляды своих товарищей – инженера Жени Штенгелова, скалолазов (по штатному расписанию – рабочих) Игоря Черныша, Валентина Смирнова, Вадима Душевского...

Ничего, это пройдет. Рабочие будни сотрут ненужную парадность. А вот дисциплина – дисциплина должна остаться. Забегая вперед, замечу, что напряженная работа, общая получасовая зарядка, тренировки по скалолазанию, ежедневные построения по сигналу (один свисток – дежурная смена, два свистка – штаб слета, три свистка – общий сбор) дали свои результаты. Лагерь, внезапно поднятый по тревоге в три часа ночи на тушение грозного лесного пожара на склонах Никитской яйлы, построился со всем снаряжением за десять минут! Но это было через две недели. А сегодня он напоминает скорее муравейник. Каждый что-то делает, но видимого порядка нет...

– Почему слет организован именно в Крыму? – С некоторым недоумением смотрю на колоритную фигуру задавшего этот вопрос фотокорреспондента. Он с головы до ног обвешан новейшей фото- и киноаппаратурой, но вот с одеждой что-то неладно.

– Он по дороге потерял чемодан, – шепчут мне на ухо. – Вот мы и обрядили его как «сборную слета». – Понятно. Это еще одна из забот руководителей слета, не предусмотренная нами.

– Почему в Крыму? Видите ли, Крым имеет хорошие транспортные связи. Это классическая карстовая область СССР, но, несмотря на это, до сих пор слабо исследованная. В Крыму неплохие кадры спортсменов-спелеологов. Наконец, здесь работает пока единственная в стране Комплексная карстовая экспедиция, сотрудники которой смогут обеспечить квалифицированное руководство слетом, помочь ему транспортом и снаряжением.

Пока мы знакомимся со спортивными группами из Свердловска, Перми, Ферганы, Красноярска, Москвы (Москва выставила даже три группы!), Краснодара, Риги, машина разгружена. Палатки шахтного отряда встали в общий строй под номерами девятнадцать и двадцать.

– Вас мы поместили рядом со штабом, Виктор Николаевич! Так будет и вам лучше, и нам спокойнее, – заявил Игорь Черныш. Порывистый и увлекающийся, он спешит скрыться с глаз начальства и заняться «неотложными» делами – фотографированием лагеря, новыми знакомствами, обменом адресами – словом, всем тем, что мы объединяем емким понятием «спелео-сплетни».

Немного освободившись, обходим лагерь. На каждой палатке номер. Есть палатки штаба, медслужбы. В тени под старой грушей висит доска объявлений: «На сук!» На ней приказ номер один: список инструкторского состава, распорядок дня и форма одежды. Рядом несколько фотомонтажей Свердловской и Севастопольской секций. За чертой лагеря общее кострище, огромная куча хвороста и полуземлянка для продуктов с громким названием «холодильник». Над тропинкой, круто уходящей в гору, указательные знаки: «До умывальника – 500 метров» и знакомый каждому автолюбителю знак «Обгон воспрещен»... Ко мне подходит Гена Пантюхин.

– Виктор Николаевич! Дайте мне задание, и я уйду куда-нибудь подальше... А то у меня в глазах рябит от начальников: члены штаба слета (девять) – с красными повязками; дежурная группа (двенадцать человек!) – с красными повязками; даже врач (такая славная девушка-москвичка) и та с повязкой. Хорошо хоть вы без повязки!

– Вит! Давайте ваши бицепсы-трицепсы. Вот вам повязка замначальника слета, – перебивает Гену начальник штаба Николай Мороз.

Вечереет. Спадает жара, откуда-то наползает легкое облачко тумана и, покрутившись над лагерным костром, тает без следа. Добавив к дневной форме одежды каску с электрофонарем, Мороз зачитывает приказ номер два – распорядок дня на 30 июля 1962 года. Лекций – шесть часов, практических занятий по группам – четыре часа.

– Равнение на середину! Флаг поднять!

И на мачту, связанную репшнурами из нескольких шестов, поднимается флаг слета – красное полотнище с вышитым на нем контуром Крымского полуострова, наискось перечеркнутым силуэтом распростершей крылья летучей мыши...

ЧТО ТАКОЕ СПЕЛЕОЛОГИЯ?

...Лекторы не укладываются в график. Обзорные лекции переходят в оживленные беседы, которые затягиваются до позднего вечера. Но мы не жалеем об этом: ведь именно такие беседы определяют успех специальных лекций по топографии и геологии, гидрогеологии и археологии, микроклимату и условиям формирования карстовых полостей. И наша задача – так построить эти лекции, чтобы их слушали с таким же интересом, как основы тактики штурма вертикальных и обводненных полостей, технику организации подземных лагерей и фотографирования под землей...

У меня сохранились конспекты этих первых лекций. Может, просто перелистать их?

Спелеология! Это слово все чаще попадается на страницах газет, журналов, в научных статьях. Термин «спелеология» (от греческого spelaion – пещера) был введен в 1890 году французским исследователем Е. Ривера. Он обозначает область естественно-географических знаний, посвященную изучению пещер. Но что же это? Наука? Спорт?

В развитии каждой науки всегда бывают моменты, когда она как бы не в состоянии вместить все богатство накопленных знаний и начинает распадаться на самостоятельные, «дочерние» научные дисциплины. Так было в свое время с географией, давшей по сути все наши современные науки о Земле. Тот же процесс происходит сейчас и внутри отдельных, некогда обособившихся из нее дисциплин. Например, внутри геологии образовались и получили право гражданства стратиграфия – наука об особенностях и последовательности формирования отложений земной коры; петрография, изучающая вещественный состав этих слоев; гидрогеология, предметом которой являются подземные воды, залегающие на различной глубине от поверхности; минералогия, палеонтология, грунтоведение, инженерная геология, а также многие-многие другие науки, одно перечисление которых увело бы нас далеко в сторону.

Такое разделение – совершенно закономерный процесс. В наше время хорошим специалистом может быть только узкий специалист. Но узость – опасное качество. Поэтому кроме анализа тех или иных природных явлений научный работник всегда прибегает и к синтезу сведений, полученных о них различными специалистами.

Именно такой синтетической наукой и является спелеология. Процесс, который изучает спелеолог, несмотря на свою внешнюю простоту, исключительно многообразен. Прежде всего, в результате растворения и размыва горной породы возникают отрицательные формы рельефа и подземные пустоты. Их изучение как элементов рельефа земной поверхности – задача геоморфолога. Французский карстовед Ж. Корбель подсчитал, что 75 процентов всех спелеологических публикаций посвящены именно описанию карстовых форм и полостей.

А вода? Она главный создатель этих подземных пустот и единственный зодчий, украсивший их причудливыми натечными формами. Громадные колонны, ажурные драпировки, прозрачные, почти просвечивающие флаги, длинные тонкие стебли-трубочки с нанизанными на них шариками-бусинками, окаменелые водопады, а рядом с ними в маленьких нишах, в ванночках, заполненных водой, растут кристаллы, возникают узоры каменных цветов, образуется нежнейший пух, переплетаются геликтитовые нити... И здесь к геологу, географу и геоморфологу, которые изучают закономерности распределения горных пород, особенности их закарстования и формы рельефа, созданные этим процессом, присоединяются гидрогеолог и минералог. Задача гидрогеолога – изучить особенности формирования подземных вод – самого важного полезного ископаемого и самого удивительного минерала на земле. Задача минералога – проследить закономерности возникновения фантастических карбонатных образований. И не думайте, что это самоцель. Скрытая в недрах земли деятельность воды может внезапно проявиться на поверхности. Несколько лет назад близ села Кипучая Криница в Донбассе образовалась огромная провальная воронка шириной 15 и длиной 28 метров. В эту воронку ушла целая река – Сухая Волноваха. А Криворожский железнорудный бассейн? Дорого стоит постоянная борьба с карстовыми водами, которые затопляют его карьеры и шахты.

Но подземные воды не всегда выступают как враг человека. Ведь все карстовые районы мира, хотя они засушливы и лишены поверхностных водотоков, рождают, собирают и перераспределяют в своих глубинах чистую, холодную, свежую воду. Не исключение и Горный Крым. Безводное Ай-Петринское плато с единственным небольшим колодцем, около которого стоит лагерь слета, в то же время является областью питания крупнейших рек полуострова – Бельбека и Черной, несущих воду через Вторую горную гряду к морю...

С трещиноватыми закарстованными толщами часто связаны крупные месторождения нефти, а на поверхности водорастворимых пород в древних карстовых воронках встречаются такие полезные ископаемые, как бокситы, огнеупорные глины, сера, железные и урановые руды, россыпные месторождения золота. Так в коллективе исследователей карста появляются петрограф и геолог-нефтяник.

Как залегают полезные ископаемые под землей? Как они связаны с карстовыми формами, какие закономерности управляют их формированием? На эти вопросы не всегда удается дать ответ геологу. И на помощь приходит геофизик, умеющий управляться не только с геологическим молотком, но и с многоэтажными математическими формулами и сложнейшей радиоэлектронной аппаратурой. Опять синтез! Ведь новое обычно открывается на стыке разных научных дисциплин!

Подземный мир только на первый взгляд безжизнен. Именно в прозрачной воде пещер острова Мальорка основоположник румынской спелеологии Эмиль Раковицэ увидел «призрак давних времен», «живую окаменелость». Живые организмы, реликты давно отшумевшей древней жизни, при похолоданиях в начале антропогена были вынуждены уйти с поверхности в пещеры-убежища и сохранили благодаря этому до наших дней облик и «привычки» животных конца неогена. Изучение этих подземных форм – троглобиев дает возможность точнее восстановить отдельные звенья эволюции жизни на Земле, найти зоогеографические мосты, связывающие фауну различных континентов.

Но жуки, бокоплавы и протеи не ждут биолога, чтобы пополнить его коллекцию. Нужно проявить максимум изобретательности и терпения, потратить целый день, чтобы найти единственного лжескорпиона в огромной пещере или маленьком, труднопроходимом ходе...

Не менее важные сведения мы получаем при археологических раскопках пещерных стоянок человека Жизнь наших первобытных предков была тесно связана с пещерами. Они укрывали человека от стихийных сил природы, защищали от диких зверей. В подземных гротах мы обнаруживаем не только кострища, подземные хранилища и захоронения, но и подземные храмы, древнейшие в мире фрески, скульптуры, барельефы. Первой кистью человека была его рука, первой краской – смесь охры или угля с жиром убитых животных. Но даже такими несовершенными средствами созданы целые галереи шедевров искусства. Спустя много тысячелетий они поражают жизненностью изображения и чистотой красок.

А микроклимат подземного мира? Почему в некоторых пещерах каждые две-три минуты изменяется направление движения воздуха? Чем объяснить, что на глубине 200-300 метров от поверхности температура понижается до трех-пяти градусов, хотя, согласно сложившимся в геологии представлениям о величине геотермической ступени, на такой глубине температура должна на пять – десять градусов превышать среднюю годовую температуру воздуха на поверхности? Правда ли, что в трещиноватых закарстованных породах происходит активная конденсация влаги из воздуха и возникают конденсационные воды, питающие в летний период многие источники?

Итак, геологи и географы оказались в большой компании. Не будем продолжать перечисление специалистов, которые должны принять участие в исследовании карстовых полостей. Их более пятидесяти.

Основные области развития глубинного карста на территории СССР (по Г.А. Максимовичу, 1963, переработано В.Н. Дублянским)
I. Зона кайнозойской складчатости: 1 Советские Карпаты, 2 Горный Крым, За Западно-Кавказский район, 3б Абхазский район, 3а Западно-Грузинский район, 3г Дагестанский район, 4 КопетДаг, 5 Памир и Предпамирский прогиб.
II. Зона мезозойской складчатости: 6 Сихотэ-Алиньская карстовая область.
III. Зона палеозойской складчатости:
7а Печорский Урал, 7б Пермская, 7в Башкирская, 7г Южно-Уральская, 8 Устюртская, 9 Каратауская, 10 Центрально-Казахстанская (Западная), 11 Центрально-Казахстанская (Восточная), 12 Алтайская, 13 Кузнецкий АлаТау, 14 Саянская, 15 Донецкая, 16 Ставропольская.
IV. Зона Сибирской докембрийской платформы: 17 Приангарская, 18 Ангаро-Ленская, 19 Алданская
V. Зона Русской докембрийской платформы: 20 Западно-Подольская, 21 Пинего-Кулойский район, 22 провинция Волго-Уральской синеклизы, 23 провинция Прикаспийской синеклизы.

Сейчас под карстовым процессом большинство исследователей понимает процесс растворения и размыва горных пород, который сопровождается образованием на поверхности карров, воронок, котловин, а в глубине горного массива – колодцев, шахт, пещер. Таким образом, спелеология – это составная часть более широкой научной дисциплины, занимающейся изучением карста, – карстоведения. Но это одна сторона вопроса.

Начинаясь на поверхности, процесс закарстования неизбежно распространяется на все более и более глубокие части горного массива. Туда же должен проникнуть исследователь, но часто это проделывал только его пытливый ум, а сам он оставался у входа в таинственные полости. Этого не скажешь о спелеологе! Спелеолог следует за каплями воды, проникая в любые доступные для человека щели. Но можно ли назвать доступной в широком понимании слова щель шириной 18 сантиметров? Или проходимым – двадцатиметровый сифон, галерею, полностью затопленную водой? Проникновение под землю требует использования навыков альпинизма, подводного спорта и многого другого. Спортсмены первыми поднялись на высочайшие горы мира. Но за ними неустанно шли геологи. Так и здесь. Спортсмены проникнут в глубочайшие, пока неизвестные естественные полости нашей страны. Но только ли ради рекорда? Конечно, нет. Пути спортсмена и исследователя подземного мира всегда совпадают. Теперь можно поставить знаки. Итак, спелеология – это наука плюс спорт. И всякая попытка выпятить важность одной ее составляющей или придушить под камнем подземного обвала другую несостоятельна.

Но не слишком ли много требуется знать спелеологу? Не обратится ли он в универсала-всезнайку? Это не обязательно. Каждый, кто хочет заняться спелеологией, должен привнести в нее творческую мысль своей науки, крепкие мускулы и тренированную волю своего любимого вида спорта. Для физика спелеология полна загадок: свечение сталактитов, многообразие форм геликтитов, не подчиняющихся силе тяжести... Для физиолога интересна причина таинственной потери «чувства времени», испытанной Мишелем Сиффром, Жаном Пьером Мерете, Эммануэлой Шамеруа и многими другими зарубежными спелеологами при пребывании под землей в течение нескольких месяцев. Для инженера-спелеолога открывается поле деятельности по усовершенствованию специального оборудования и снаряжения: ведь пока что лестницы, раздвижные шесты и прочие приспособления для работы под землей создаются «на глазок», без всяких расчетов. Но самое главное – надо любить природу, уметь ее охранять и учить этому других. Ведь богатства подземного мира совершенно неповторимы и невозобновимы. Поэтому, приоткрывая завесу покрывающей его тайны и собирая материалы для своей области научных знаний, надо всегда помнить об интересах других исследователей, которые придут под землю после нас.

...Лекции окончены. После запоздалой вечерней линейки над лагерной поляной от палатки к палатке разносится песня:

Мы никогда не старимся с годами,
Нас от седин хранит морская соль.
Наш стройный бриг алеет парусами,
И льется песня: «Жди меня, Ассоль...»

Песне вторит звон струн. Запасливые свердловчане! Но вероятно, стоило везти через всю страну эту заслуженную гитару. Ведь на ее передней деке рядом со значками «Турист СССР» и «Альпинист СССР» еще осталось место для значка «Спелеолог»...

УДИВИТЕЛЬНАЯ ФОРМУЛА

Восемьдесят часов учебной программы близки к завершению. Сегодня последний день практических занятий: топографическая съемка почти стометровой шахты Пастушьей. Она состоит из серии колодцев, разделенных горизонтальными галереями и залами. В первом из них могут одновременно работать три-четыре учебные группы.

Вчерашнему туристу, знающему только удивительно неудобный компас Адрианова, трудно понять, почему цифры на лимбе горного компаса, основного «оружия» спелеолога при топографической и геологической съемках, идут не по часовой стрелке, а против нее. Геологи Виля Ляшенко и Женя Штенгелов, начальники будущих рабочих групп, в десятый раз повторяют:

– При работе с компасом Адрианова надо проделать три Операции: совместить северный конец стрелки с нулем лимба, при помощи подвижного визира взять азимут на интересующий объект (при этом стрелка должна остаться на нуле!) и сделать отсчет. При работе с горным компасом вы визируете на объект длинной стороной компаса, не обращая внимания на то, против какого деления стояла стрелка. Так как обрез компаса параллелен линии север – юг на лимбе, при развороте компаса к северному концу стрелки подходит нужное деление лимба. Итого две операции. Ясно?

Так замеряют горным компасом направление простирания и углы наклона пластов горных пород и тектонических трещин (а, б, в, г - последовательность операций)

– Ясно, – хором отвечают слушатели, но через пять минут снова слышатся недоуменные возгласы:

– А как измерить залегание горных пород? А какой стороной компаса визировать? – И на листе фанеры, спущенном в шахту, появляются схемы, рисунки, расчеты...

Несколько быстрее осваивается простейший угломерный прибор – эклиметр. Единственное сомнение – достаточна ли точность измерений при съемке этими приборами? Руководитель ялтинских спелеологов, топограф по специальности, Юрий Зеленин знакомит сомневающихся с основными положениями теории ошибок применительно к «пещерным условиям». При аккуратном пользовании приборами обеспечивается точность плюс-минус пять процентов, вполне достаточная для этого этапа работ.

Многие считают, что понятие «научные исследования» неприменимо к такой технической работе, как топографическая съемка. Конечно, это неверно. Прежде всего спелеолог снимает планы и разрезы полостей, где до него никто никогда не был. Значит, с формальной точки зрения это такое же открытие, как топосъемка ледяного купола Антарктиды. Дело лишь в масштабе «белых пятен» на географической карте.

А фактически все дальнейшие научные выкладки и рассуждения повисают в воздухе, если не будут привязаны к топографической основе. Планы пещер, увязанные с основными элементами поверхности: речными долинами, оврагами, балками, карстовыми воронками и шахтами, оживают не только в руках специалистов, но и опытного любителя. По ним можно проследить направление движения подземных вод, установить вероятную связь подземных и поверхностных карстовых форм, разгадать загадки, связанные с исчезновением и появлением рек, даже развенчать тайны «святых» источников.

Весной 1962 года шахтный отряд работал в Приднестровском карстовом районе Тернопольской области. В поисках забытой всеми пещеры, в которой, как говорили, двадцать лет назад, во время немецкой оккупации, прятались местные жители, мы осматривали широкое водораздельное плато с крупными и глубокими карстовыми воронками. В одну из них, превращенную в скотомогильник, стекал довольно большой ручей. Топографическая съемка и опыты с окрашиванием его воды флюоресцеином показали, что через 800 метров он выходит в главном источнике села Стрелковцы, под большим каменным крестом... Пришлось прервать работы, писать докладные, требовать немедленной санитарной очистки этой воронки. Неминуемая эпидемия была предотвращена.

По формуле Симпсона можно рассчитать объем самых разных геометрических фигур.

Топографический план пещеры или шахты, снабженный достаточным количеством вертикальных разрезов, – это основной документ для определения «паспортных» данных карстовой полости: ее длины, глубины, площади, объема и нескольких специальных коэффициентов.

Все эти сведения необходимы не только для сравнения между собой различных полостей, но также для микроклиматических и гидрохимических расчетов. Но как определить площадь галереи, имеющей клинообразное или овальное сечение? Или как рассчитать объем вот этого самого первого зала шахты Пастушьей, в котором мы сейчас находимся? Он имеет наклонный пол, почти горизонтальный потолок, выгнутые, как у бочки, стенки. Призма не призма, цилиндр не цилиндр...

Чего только мы не пробовали! Какие только коэффициенты не вводили! Решение нашлось неожиданно – в книге Я. И. Перельмана «Занимательная геометрия». Оказалось, что универсальная формула Симпсона пригодна для расчета площади большинства плоских фигур – параллелограмма, трапеции, треугольника, а также для расчета объема призмы, полной и усеченной пирамиды с любым по форме основанием, цилиндра, полного и усеченного конуса и даже шара. Но с определенным приближением любую, даже самую сложную полость можно представить в виде совокупности этих геометрических фигур, объем которых можно определить по формуле Симпсона. Для этого надо знать только их высоту h и площади нижнего, среднего и верхнего сечений S1 S2 и S3. Чего-чего, а уж различных сечений мы имели в каждой полости сколько угодно! Вот эта удивительная формула:

V=h(S1+4S 2+S3)/6.

Надо ли добавлять, что мы детально проверили ее, рассчитав объемы нескольких пещер и шахт, по которым имелись данные теодолитной съемки? Точность расчета оказалась соизмеримой с точностью нашей съемки – пять-шесть процентов. Проблема была решена.

За работой время бежит незаметно. Одна за другой заканчивают свои зачетные задания учебные группы. Можно подниматься на поверхность. С некоторым беспокойством приглядываемся к новичкам после шести часов пребывания в шахте они устали и замерзли. Да и подъем проходит у всех на виду, что сковывает движения.

Вот как описывала позже этот 25-метровый подъем Лена Алексеева:

«Помня, как мне легко достался спуск, я храбро надеваю рюкзак с образцами, обхватываю лестницу руками, делаю первые шаги. Лестница, не прилегающая к стене, начинает медленно, но неотвратимо вращаться сперва вправо, потом – влево... Рюкзак оттягивает назад, отрывает от ступенек, ступеньки кажутся страшно далекими одна от другой, подтягиваешься из последних сил... Нога, рука, нога, рука... Движешься уже автоматически, в голове остается одна мысль: лезть, лезть, только бы не сорваться, не повиснуть на страховке. Ведь внизу ждут замерзшие товарищи. Там, где лестница касается стены, цепляюсь за уступ ручкой от биологического сачка, торчащей из рюкзака. Пытаюсь оттолкнуться от стены и развернуться, но силы рук не хватает, а ногой опереться не на что. Треск – из разорванного кармана рюкзака вылетает фонарик и летит вниз, на камни... Хорошо, что на время моего подъема все отошли в глубину зала...

Наконец с грехом пополам разворачиваюсь и ползу дальше. Последние ступеньки. Делаю последний шаг, меня бережно подхватывают чьи-то руки, отводят в сторону от входа, отстегивают страховку. Здесь жара, духота, но встать и сбросить с себя все снаряжение уже нет сил – ноги не двигаются, и руки не поднимаются... Вот когда начинаешь понимать, как необходима спелеологу круглогодичная тренировка!»

На следующий день приступаем к подготовке рабочих выходов. Начинаем комплектовать примерно равные по силам отряды. Во главе их сотрудники экспедиции и самые опытные спелеологи Симферополя, Москвы, Севастополя, Красноярска.

Каждой группе выделен на местности район работ: три-четыре квадратных километра, которые надо «прочесать». Это значит: осмотреть все воронки, заглянуть под каждый карровый гребешок, нанести все обнаруженные полости на карту, спуститься в них, сделать топографическую съемку и составить полное описание по специально разработанным вопросникам («всего» девяносто девять пунктов...). Это учебно-спортивная работа и, конечно, значительный вклад в изучение карста этой части Ай-Петринского массива. Ведь до начала Всесоюзного слета здесь было известно всего пять шахт и три пещеры. А теперь самые интересные из обнаруженных полостей немедленно перейдут в руки геологов, зоологов и археологов Карстовой экспедиции.

Поляна сбора напоминает военный лагерь перед боем. В штабе слета «перекрестный огонь» вопросов и заданий.

– Николай Мороз! Приготовь список спецснаряжения по группам! (Оборудования, в особенности лестниц, капроновых веревок и карабинов, не хватает. Приходится «обобществлять» снаряжение и распределять его в зависимости от ожидаемой сложности объектов.)

– Юра Лобанов! Проверь научное снаряжение!

– Володя! А нам дадут бочки для воды?

– Олег Насонов! Приготовь список продуктов и письма. Через два часа уходит машина!

– Виктор! Не хватает картографических материалов на восьмую группу!

– Вадим Бирштейн! Расскажи о порядке сбора спелеофауны и выдай формалин для консервации находок!

– Вит! А мы не успели перевязать лестницу...

– Коля! Почему нам мало сгущенки выделили?

– Виктор Николаевич! Вам телефонограмма из института. Требуют план экспедиционных работ на следующий год. Говорят, срочно...

Ох, скорее бы в пещеры!

Но вот организационная горячка позади. Рабочие отряды выведены на свои места, сориентированы планшеты, указаны точки стояния, «сбиты» на местности районы работ. В опустевшем лагере остаются только две группы: Москва-III и Краснодар. Они «обрабатывают» участок около лагеря и выполняют функции спасательного отряда.

ПЕРВЫЕ ИТОГИ

Прошло десять дней полевых работ. Учебно-поисковые группы успели не только соскучиться по лагерю, общей линейке, песням у вечернего костра, но и основательно набраться опыта, знаний и впечатлений.

Рельеф Ай-Петринского массива в районе работ слета необыкновенно разнообразен. Сравнительно ровные, поросшие лесом участки плато, сплошь покрытые карстовыми воронками, чередуются с удлиненными котловинами. Склоны таких котловин изборождены неглубокими ложбинами, а на дне изредка встречаются отдельные крупные воронки. С запада к этому району примыкает огромная долина Карадагского леса. Ее происхождение до сих пор не выяснено: одни геологи считают, что эта долина заложена вдоль крупного разлома, другие видят в ней древнюю речную долину, третьи приписывают ей коррозионное, карстовое происхождение... Наконец, на южной окраине Ай-Петринского массива поисковым группам пришлось работать на отвесных обрывах, в крутых балках и на выжженных солнцем водораздельных гребнях. Как справились наши молодые спелеологи с этим сложным заданием?

Первые, количественные, итоги были обнадеживающими. Когда «на сук» было водружено очередное творение нашей штабной мысли, оказалось, что восемь сводных отрядов за десять дней обнаружили и исследовали сорок семь неизвестных ранее полостей общей длиной 722 метра и глубиной 1095 метров. Большинство их оказались обычными вертикальными колодцами и шахтами. Но были и интересные находки. Красноярцы обнаружили несколько глубоких, до 60 метров, шахт со снегом на дне. Краснодарская группа открыла почти у самого лагеря небольшую, но красивую шахту с причудливыми натеками на стенах. Пермские спелеологи обследовали описанную еще зоологом Я. Лебединским в 1912 году, но потом забытую пещеру Дубовую на огромном глыбовом оползне Сююрю-Кая против входа в Большой каньон. Рядом с ней они обнаружили глубокую шахту, спуститься в которую не смогли: не было снаряжения. Через несколько дней мы побывали в ней. Это оказалась стометровая трещина, очень опасная из-за постоянных камнепадов, почти лишенная натеков на стенах. Московские группы работали на южных обрывах и в котловине Бештекне. Они спустились в Мисхорскую пещеру, открытую в 1960 году ялтинскими спелеологами, отобрали несколько десятков килограммов песчаного заполнителя с ее стен, выполнили обширную программу микроклиматических и геологических наблюдений.

Но наибольший успех выпал на долю свердловских и севастопольских спелеологов. После трех дней утомительных поисковых маршрутов по склонам долины Карадагского леса Юра Лобанов принес потрясающую весть: найдена шахта глубиной 75 метров. Косая трещина, по которой заложен ее вход, то расширяется до пяти – восьми метров, то суживается до овальной, обточенной водой щели, едва пропускающей лестницу. На дне ее три довольно больших зала, вытянутых вдоль днища долины.

Два дня заняло изучение этой интересной шахты, нареченной Уральской. Спортсменов привлекали в ней чисто технические трудности: невозможность передавать вниз страховку по наклонному стволу, плохая слышимость и, конечно, не виданные еще в Крыму призматические и игольчатые кристаллы кальцита на стенах залов. Нас, геологов, заинтересовало и насторожило другое: почему все три зала ориентированы параллельно дну долины? Одна из многочисленных теорий формирования карстовых полостей гласит, что пещеры часто закладываются под руслами древних потоков, повторяя под землей их изгибы и повороты. Значит, на дне долины Карадагского леса некогда тек поток? Таким образом, эрозионное происхождение долины получило первое подтверждение.

Прямым доказательством былой обводненности этого чудесного уголка Крыма явилась находка севастопольцев: Валерий Шарапов и Олег Шабанов обнаружили в правом борту долины провальный колодец. Колодец начинался отверстием почти правильной четырехугольной формы, выкроенным двумя четкими системами тектонических трещин. Налажена страховка, с шумом устремилась вниз лестница, потащив за собой листву и мелкие камешки, лежавшие на уступах много лет. Один за другим спускаемся на глубину 36 метров. Сперва лестница прилегает к стене, рассеченной глубокими, отполированными водой желобами. Затем, будто отрезанная ножом, стена исчезает, а вместо нее чернеет пустота огромного зала...

Оценить размеры зала удалось лишь после того, как в его углах были расставлены зажженные свечи. Крутой спуск по осыпи, между отдельными глыбами известняка и выступающими из глины сталагмитами, – и мы на дне. Пол искрится под лучами фонарей, вокруг, как изваяния, поднимаются многометровые сталагмиты. Их верхушки совершенно плоские – так бывает при падении капель с большой высоты, когда они расплескиваются при ударе. На некоторых из таких массивных сталагмитов нарастают маленькие тонкие сталагмитики второй генерации. Стены также покрыты натеками. В нишах под ними обнаруживаем уникальные шестоватые агрегаты кристаллов кальцита. Они-то и дали первое название шахты – Кристальная. (Позже, в 1965 году, в связи с 60-летним юбилеем выдающегося советского карстоведа Георгия Алексеевича Максимовича шахту назвали его именем.)

Зал как будто кончается. Но нет... Между натечными колоннами открывается новый проход. Затем несколько крутых уступов приводят нас в небольшую камеру, откуда в разные стороны расходятся узкие щели в глыбовом навале. Глыба, глыба, еще одна... Щель становится все уже, затем немного расширяется. Между крупными глыбами, сцементированными натеками, здесь заключены десятки, сотни, тысячи более мелких обломков, и так до глубины 113 метров... Шахта Кристальная как две капли воды напоминает Скельскую пещеру, расположенную в пяти километрах к северу, в устье долины Карадагского леса. В чем причина такого удивительного сходства? Это станет ясно после обработки всех наших материалов.

А обработка и приемка материалов от рабочих групп идет довольно медленно.

– И кто выдумал эту камералку? – негодуют некоторые.

– Неужели здесь не все ясно? – вопрошают они, протягивая Жене Штенгелову листки из полевого блокнота, измазанные глиной, закапанные стеарином.

– Лень – одна из форм неуважения к окружающим, – невозмутимо отбивает их атаку Штенгелов. – Перепишите начисто описания, перечертите планы, сходите в штабную палатку, проверьте на сводной карте топопривязку...

И вот наступил день прощания. Все полевые материалы приняты. Подведены итоги, сделан разбор всех рабочих выходов.

Решением маршрутно-квалификационной комиссии сбора десяти лучшим спортсменам присвоено звание младших инструкторов-спелеологов. Оглашается приказ Центрального совета по туризму о присвоении руководителям слета первых в СССР званий старших инструкторов и инструкторов по спелеотуризму. Таковы спортивные итоги слета. Ну а наука? Чем помогли спортсмены Комплексной карстовой экспедиции?

Прежде всего обследован большой участок Ай-Петринского массива. Все обнаруженные на нем колодцы и пещеры описаны, составлены их планы и разрезы. Это важный вклад в кадастр карстовых полостей Крыма, который составляет наш отдел. Проведены маршрутные наблюдения микроклимата пещер, сделано больше двух тысяч измерений температуры и влажности воздуха, отобраны сотни проб пород, заполнителя, инфильтрационных и конденсационных вод. Сотрудникам экспедиции, чтобы выполнить такое количество наблюдений, пришлось бы потратить два-три полевых сезона! После обработки все эти данные пригодятся разным отрядам экспедиции. Но некоторые выводы можно сделать уже сейчас.

После детальных исследований Скельской пещеры в 1960 году появилось предположение, что ее обводненные галереи должны продолжаться в сторону долины Карадагского леса. Это предположение было проверено и подтверждено геофизическим отрядом экспедиции. Однако проследить их более чем на 400 метров не удалось: пещера ушла под склоны Трапан-Баира, а геофизика «боится» расчлененного рельефа...

И вот теперь, после открытия Уральской и Кристальной пещер, становится ясно, что Скельская разломная зона действительно продолжается еще на четыре километра к юго-востоку. В горах Крыма много нарушений. Казалось бы, одним больше, одним меньше – велика ли разница? Но немного к северу от Скельской пещеры расположен крупный карстовый источник того же названия. Если он связан с пещерой, искать дополнительные запасы подземных вод в этом известняковом блоке бесполезно. Если не связан... Тогда надо ставить геологосъемочные работы, проводить геофизические исследования, бурить скважины.

Пока все геологические, спелеологические и даже биологические данные подсказывали нам, что такой связи нет. Особенно интересны были материалы профессора Я. А. Бирштейна.

Еще в 1960 году он обратил внимание на биологическую несовместимость бокоплавов нифаргус, обитающих в подземных водоемах Скельской пещеры, и бокоплавов гамарус, найденных в водах источника. Доказано, что эти рачки никогда не живут в связанных водных системах: они антагонисты.

Карстологическая схема района долины Карадагского леса:
I Трапан-Баирский блок,
II Карадагский блок;
1 Скельский источник,
2 Скельская пещера,
3 шахта Г.А. Максимовича,
4 шахта Уральская,
5-5' региональный Скельско-Карадагский разлом;
а - участки, известные по геологическим данным,
б - участки, установленные по спелеологическим данным,
в - участки, прослеженные геофизиками,
г - предполагаемые участки

Однако, чтобы обосновать необходимость разведочных работ на воду в блоке Скельской пещеры, нам не хватало данных о том, в каком направлении простирается Скельский разлом. Теперь, когда эти данные получены, можно предвидеть многие гидрогеологические особенности западной части Ай-Петринского массива. А от предвидения до практического использования обнаруженных закономерностей не такой далекий путь...

Завершая разбор научных итогов слета, начальник Комплексной карстовой экспедиции Борис Николаевич Иванов предостерегающе заметил:

– Не обольщайтесь первыми успехами. В СССР спелеология только зарождается. Пройдет несколько лет, и вам, быть может, придется встретиться с представителями спелеологических школ Югославии, Болгарии, Франции, Англии. Эти школы имеют более чем столетние традиции. Поэтому я хочу, чтобы документ, с которым я вас сейчас ознакомлю, был воспринят не только как оценка наших сегодняшних достижений, но и как «аванс» в счет будущих успехов.

И Борис Николаевич торжественно прочитал только что полученное письмо:

«Штабу Первого Всесоюзного слета подземных альпинистов – спелеологов.

От имени Президиума Академии наук Украинской ССР и от себя лично поздравляю Вас и всех участников Первого Всесоюзною слета спелеологов; проведенного в Горном Крыму, с успешным выполнением спортивно-научной программы слета.
Ваши исследования являются полезным вкладом в изучение геолого-структурных и гидрогеологических условии развития карста в Горном Крыму.
Президиум АН УССР будет всемерно содействовать Вашему важному начинанию по развитию плодотворного содружества ученых и спортсменов в разведке и изучении карстовых районов республики.

Президент Академии наук УССР Б. Патон».

Заключительная церемония вручения значков «Спелеолог» не заняла много времени. Последний раз дрогнул на мачте и медленно пополз вниз флаг слета – «крыммышь». Первый Всесоюзный слет спелеологов закончил работу...