Михаил Сидоров

КАК Я ЕХАЛ ДОМОЙ

Одноактная трагедия
Посвящается одиночкам

© М.Сидоров, 1993.
Опубликовано:
Альманах Санкт-Петербургского клуба спелеологов “Крот”, вып.2, 1997г.

Раздобыв один-единственный на всю Хосту билет в Питер, я плясал и скакал от радости. Ай, да Мишаня! Ай да пройдоха! "А че у меня е-е-есть!" - завопил я на весь пляж, едва завидев беспорядочно разбросанные по камням тела "фиштюков". С трудом поднимая головы, питерские спелеологи смотрели на меня мутными от обжорства глазами и снова утыкались носами в раскаленную гальку.

Эйфорию мою почти никто не разделял, однако энергия била через край и требовала выхода, поэтому я принялся охотиться на крабов, хотя кого-кого, а уж их никак нельзя было обвинить в отсутствии железнодорожных билетов. Видимо, крабы понимали, что страдают ни за что, однако пропадать за здорово живешь не собирались. Грозно щелкая клешнями и топая ногами - не подходи, блин, сокрушу на хрен! - они тихонько-незаметно, бочком-бочком продвигались к укрытию. Затем следовал стремительный рывок, и вот уже краб сидит в узкой щелочке и радостно пучит глазки - что, мол, взял? то-то же, знай наших! Выковыривать их оттуда ужасно увлекательное дело, время пролетело незаметно. Немудрено, что мне пришлось сломя голову лететь на "Южную", хватать рюкзак и чуть ли не на ходу запрыгивать в поезд.

Не успел я вытереть с рожи пот, как за дверью раздалось могучее "Ку!". Это пришли друзья. Рванув дверь, я вместо прощальных слов заорал неуместное: "Леха, деньги давай'!!" Надо сказать, что уезжал я из Хосты без гроша в кармане (вся моя наличность осталась при прохождении траверса "пельменная-шашлычная-пивная-чебуречная), И накануне я решил занять у Спиридонова, да в спешке забыл. Леха на бегу метнул мне полтыщи и сделал ручкой: мол, скатертью дорога! Вадик с Саней, что-то крича, размахивали руками как сигнальщики, но поезд набирал ход, и их напутствия терялись в стуке колес. Промелькнули в густом послеполуденном мареве Аленка с Лариской, и вот уже я гляжу в окно на ласковое, теплое море, и мне становиться немного грустно отчасти от того, что экспедиция закончилась, и меня ждут дома обыденные заботы, отчасти от того, что жрать мне нечего, а ехать - ой, как долго. Однако вспомнив, что мир не без добрых людей, я спокойно уснул.

Проснувшись, я увидел перед собой прекраснейшую девушку. Очаровательная шатенка с неземной, парализующей мужиков улыбкой ласково смотрела на спящего меня. Я испугался, ибо мой внешний вид являл собой разительный контраст с ее внешним видом и был, по правде говоря, страшноват. Напротив Дианы-охотницы сидело (вернее, лежало) тощее, небритое пугало в донельзя замызганной футболке и в драных, как у рок-звезды, джинсах. Сверху нависали грязные транспортные мешки, и свешивались кончики репшнуров, разлохмаченные и потому похожие на кисточки для бритья. Однако, справившись с испугом, я откашлялся, улыбнулся и принялся было охмурять, но, заметив вдруг обручальное кольцо и вообразив, что где-то рядом бродит ревнивый муж с опасной бритвой в руке, сделал несколько дельных замечаний о прелестях отдыха всей семьей на морском побережье. Она горячо продолжила мою мысль, сказав, что им с мамой никогда не было так здорово на море, как в это раз.

Слыша такое, я приободрился, и мы познакомились. Звали ее Алла. Пока мы сидели, она нравилась мне все больше и больше. Когда же она встала, то понравилась мне только наполовину. На верхнюю. Наверное, при сборке получился недокомплект и нижнюю половину позаимствовали в соседнем цехе, где все детали были на два-три размера больше. Я, конечно, вида не подал, свел знакомство с ее матушкой - чрезвычайно подвижной толстушкой-балаболкой - и отправился в тамбур покурить и оправиться от нервного потрясения.

Когда я вернулся, смердя "Ватрой" (это было на ст. Лазаревская), к нам в купе ввалилась орава провожающих пятнадцатилетнюю девчонку по имени Кристина. Руководил всей кодлой маленький, лысый и пронырливый старикашка, которого Кристина называла "дед". Когда перестали вносить бесчисленные ящики, чемоданы, кульки, баулы и сумки, дед взял меня за пуговицу и тоном, не терпящим возражений, перечислил мне мои обязанности: нижнюю полку уступить, чемоданы сторожить, от чужих мужиков охранять...

- Так точно! - удалось ввернуть мне. Дед сердито зыркнул на меня из-под кустистых бровей, но смолчал. Видать понял, что зашел слишком далеко. Поезд тронулся. Кроме Кристины, Аллы и ее мамаши меня сопровождали пожилая тетка и ее внучек - слюнявый идиот с выпученными глазами. "В-о-о-от компания какая!"

Под вечер я проголодался. Кристина, по-видимому, тоже. Она громко шуршала бумагой, распространяя упоительный котлетный запах. Я преданно посмотрел на нее. Она широко улыбнулась и поднесла к губам первую котлету. Поняв, что здесь мне ничего не обломится, я залез на верхнюю полку (если б знал - хрен бы уступил!) и сделал вид, что читаю.

Две матроны внизу тоже решили перекусить чем бог послал и в мгновение ока заставили стол такой едой, что я давился слюной и ревел желудком, как пароход гудком. Время от времени в открытое окно вылетали колбасные шкурки, недостаточно, на мой взгляд, обглоданные куриные кости и прочие ошметки-объедки, которыми можно было накормить роту беспризорных. Колоссальными усилиями воли я подавлял в себе желание ловить их на лету. Вдобавок ко всему, главный герой читаемого мной детектива стал выяснять, кто же все-таки свистнул бочку сахара со вверенной ему полярной станции; и мне стало совсем нехорошо.

В отличие от сыщика-полярника немного сахара у меня было, да и чайку Саня (добрая душа!) отсыпал мне не скупясь. И еще у меня было снотворное. Сон, как известно, друг обездоленных. Запив нехитрый ужин (две таблетки "Реладорма") глотком горячего сладкого чая, я отрубился до утра.

Лучше бы я не просыпался вовсе и спал бы сутки напролет! Утренняя трапеза была в самом разгаре. Хрустели куриные кости, хлюпали помидоры, трещала яичная скорлупа. Мои попутчицы, козел их забодай, объединили свои харчи и совместными усилиями поедали их. Чтобы не слышать их отвратительного чавканья, я вышел покурить. Еще не проснувшийся желудок после первой затяжки "термоядерной" "Ватрой" буквально взвыл! Горячий и сладкий чай успокоил его ненадолго. А когда герой читаемого мной детектива изрек нечто вроде "...при экономном использовании продуктов...", я возненавидел его почти так же, как своих соседок. У-у-у, сволочь! Тут еще эта Алла раскапризничалась: того не хочу, этого не буду... Только и было слышно: "Аллочка, доченька, а бутербродик с колбаской?... Аллочка, а персик скушаешь?...Аллочка...У-тю-тю-тю-тю...Гуль-гуль-гуль-гуль-гуль..."

Я вертелся, как рак-отшельник, выползающий из раковины и тут вдруг вспомнил о тех пяти сотнях, что мне ссудил Леха. Ура!!! Мы спасены!!! Только бы до станции продержаться, а уж там закатим пир горой. Мои сладкие грезы о пареной картошечке с огурчиками прервала Кристина, совершившая преступление против всего прогрессивного человечества. Она выкинула испортившуюся (!) курицу!!! ОНА ВЫКИНУЛА ИСПОРТИВШУЮСЯ КУРИЦУ!!! "Как же это?... за что?... зачем... КУДА?..." – проносилось в моей голове. Позже, направляясь в тамбур покурить, я украдкой открыл мусорный ящик. Курица была там и, казалось, в недоумении разводила руками: мол, ни фига себе! Мы за них жизни отдавали, а они, понимаешь, брезгують. За что боролись?!!

Поезд замедлил ход. Станция! Сжимая в руке пятисотенную, я вывалился на перрон, напал на первую же попавшуюся бабуську и прежде, чем она успела опомниться, выторговал у нее пакет с картошкой и огурцами по значительно низкой цене. Отлично!!! Сто целковых в мою пользу! Таким же макаром был совершен наскок на тетку, продающую вареные яйца, а на остаток я купил хлеба.

Собрав волю в кулак, я дождался пока закипит чай, дрожащими руками распорол упаковку и набросился на съестное. Все до последней крошки было сметено могучим ураганом. Уф-ф! Хорошо! Чай, сахар и остатки хлеба - НЗ (на завтра), а до вечера как-нибудь протянем. И точно! На станции Казачья Лопань мне удалось свистнуть у зазевавшейся лоточницы блин с повидлом. Я быстренько забился в купе и с наслаждением принялся уплетать добычу. Соседи, бывшие свидетелями моего поступка, смотрели на меня осуждающе, но мне было уже наплевать. Облизав пальцы, я повеселел - впереди вон еще сколько станций, с голоду не помру! Однако попытка спереть на следующей станции стаканчик мороженого с треском провалилась, и мне пришлось прятаться в вагоне под пронзительные вопли продавщицы: "А еще очки надел!"

Мои попутчики снова сели за стол. Я вздохнул и достал снотворное. Проснувшись среди ночи и почувствовав, что выспался на неделю вперед, я стал размышлять, что было бы неплохо, если бы кого-нибудь в этом поезде хватила бы кондрашка (прости, Господи!). Шум, гам, все мечутся взад-вперед, машут полотенцами, и тут появляюсь я на белом коне. Почечная колика или хотя бы приступ бронхиальной астмы был бы в самый раз. Я его быстренько купирую, далее следуют восторженные ахи и охи:

- Как нам отблагодарить Вас, прекрасный юноша?

- Благодарю, ничего не надо. Вот разве чаю, и к нему чего-нибудь... побольше.

- Ай-яй-яй.. Такой достойный молодой человек... Нет правды на земле!

И т.д. и т.п.

С утра Кристина и мамаша сели рассказывать друг дружке анекдоты. Причем такие, что даже я краснел и отворачивался к стенке. А они ничего, заливались как дурочки. Ну, одна-то явно до ума еще не доросла, а вот вторая из него, похоже, выжила. А затем они совершили ошибку, пригласив меня к чаю. Печенья-бутерброды словно сметались со стола невидимой метлой. Я читал в их взглядах возрастающую тревогу пополам с суеверным ужасом. Но было уже поздно! Нате вам! До самого Питера они со мной уже не разговаривали. Ну и не надо, не очень-то и хотелось! А в городе на вокзале я встретил своего однокурсника, родом из Адлера. Он стоял у вагона и наблюдал за выгрузкой ящиков с вином и фруктами.

- Здорово, Володька! Встречаешь кого?

- Да нет, приехал вот, в восьмом вагоне. Комментарии излишни! Судьба преподала жестокий урок за отрыв от коллектива. Никогда, вы слышите, никогда не уезжайте в одиночку, даже если у вас и остались кое-какие деньжата после "жорной" болезни, нападающей на каждого спелеолога в былинном городе Хоста.

1993 г.