В.Б. Кимбер
Секция спелеологии студенческого научного общества Ленинградского горного института, ООО «Альпика-сервис»

Деятельность секции спелеологии Ленинградского горного института (1966-1994 годы)

Опубликовано:
Карст и пещеры Кавказа. Сочи, Сочинское отделение РГО, 2003, с.119-145.

Автор доклада участвовал в работе секции с первого дня существования до последнего. Сначала в качестве студента он был полностью «погружен» в ее деятельность, а после окончания института неоднократно участвовал в проводимых секцией экспедициях. В секции осуществлялся учет и протоколирование собраний и заседаний бюро, на выездах всегда велся журнал выходов, где фиксировались все данные каждого выхода под землю и на поверхности. Однако сам автор не отражал на бумаге хронологический порядок и характер выполняемых работ, поскольку этим занимались другие люди. К тому же автор никогда не считал деятельность секции столь эпохальной, чтобы фиксировать для потомков каждый ее шаг. Поэтому в этом докладе он использует свои личные воспоминания и те обрывки информации, которые сохранились в его архиве.

Естественно, наиболее подробно будут освещены первые годы существования секции, поскольку автор был непосредственным участником всех перипетий ее внутренней жизни. В дальнейшем описание автора касается только экспедиций. А поскольку секция выезжала в экспедиции три-четыре раза в год и иногда двумя, а то и тремя группами, работавшими в разных местах, то, естественно, автор не может помнить весь объем проведенных работ и, вполне возможно, кое-где путает имена и даты событий. Автор подчеркивает, что его доклад не является историческим исследованием, это лишь личные воспоминания и попытка ретроспективного анализа результатов деятельности СС СНО ЛГИ.

Возникновение секции можно отнести к июлю - августу 1966 года, когда два абитуриента - Борис Максимов и Всеволод Баржицкий оказались в одной комнате общежития. Максимов, к тому времени уже опытный спелеолог, член Тернопольской секции при Дворце пионеров, много рассказывал о своих приключениях под землей. Наладив контакты с городской секцией спелеологии Ленинграда, он узнал о существовании Саблинских катакомб - выработок в песчаных обрывах реки Тосно, и с Севой Баржицким и еще парой ребят два или три раза выезжал туда. Это и послужило запальным фитилем для Севы, обладавшим очень возбудимым эмоциональным характером. При этом его бурная активность была направлена не столько на собственную работу, сколько на организацию деятельности других. Поэтому его энтузиазм оказался направленным не на лазание по тем же Саблинским катакомбам, а на организацию «собственной» секции спелеологии в стенах Горного института. В городской секции к этой идее отнеслись прохладно и предложили просто участвовать в деятельности их организации, но Баржицкого было уже не удержать. Начались беготня по деканатам, комитетам комсомола и кафедрам. Севу исправно отфутболивали отовсюду, обещая только моральную помощь и поддержку; однако и запрещать организацию секции не стали. В результате в середине октября на доске объявлений в деканатском коридоре (так называли этаж, на котором располагались помещения деканатов и обычно вывешивались все объявления) появилось сообщение об организации секции спелеологии в Горном институте. Это объявление и попалось на глаза автору, только что вернувшемуся из армии. Сразу же вспомнилась прочитанная в школьные годы книга Кастере «Десять лет под землей» - и выбор был сделан.

Первые два собрания, состоявшиеся в середине октября, были чисто организационными, поскольку на второе собрание явились те, кто не был на первом, и не явились те, кто пришел на первое. Вначале записалось более пятидесяти человек, но через месяц осталось не более тридцати, а активно посещали занятия не более двух десятков людей.

Месяц прошел в тренировках, проводимых на лестничных пролетах институтского корпуса, в теоретических занятиях и обсуждениях насущных вопросов. Снаряжение поначалу брали в городской секции, потом обзавелись собственным. Теорию читал Максимов, технической подготовкой руководил автор доклада, имевший к тому времени опыт нескольких туристских походов и прошедший подготовку в альпинистском лагере.

После месяца достаточно интенсивных занятий и тренировок было решено выехать в Саблинские катакомбы. Поскольку как раз подходил праздник - 5 декабря, День конституции СССР, после которого шло воскресенье, решено было сделать двухдневный выезд и попрактиковаться в топографической съемке, в которой Максимов был большой дока. Впоследствии, когда стал вопрос о праздновании дня рождения секции, на общем собрании решили именно эту дату считать «началом» секции и отмечать ее праздничным выездом в Саблино. Работали в этот выезд в пещерах «Штаны» и «Жемчужная», во входной части. У автора осталась фотография того выезда - он в комбинезоне и резиновых сапогах, на голове мягкий велосипедный шлем, в руках свечка, на боку полевая сумка. Экипировка тогда была самой примитивной, но удовольствие и восторг от этого не уменьшались. К этому первому выезду относится и другой ритуал секции: в качестве «сладкого» была куплена банка сливового повидла в три литра. Съесть ее так и не смогли даже двадцать человек, выехавшие в пещеры. Когда решали вопрос о праздновании первой годовщины секции, вспомнили об этой банке решили выставить ее на праздничный стол, как символ начала. В банку тогда насыпался песок, и все очень хорошо помнили, как он скрипел на зубах. После этого трехлитровая банка обязательно фигурировала на праздновании очередной годовщины, менялось, правда, само повидло - сливового не всегда удавалось купить.

Итак, в 1967 год секция вступила уже более или менее оформившимся коллективом в тридцать с лишним человек, но и с массой сопутствующих проблем. Не было снаряжения и не было помещения, где его можно было бы хранить.

По поводу отсутствия снаряжения следует сделать небольшое отступление. Для современного молодого человека эта фраза будет малопонятна. Дело в том, что в советское время, которое некоторые так хвалят, из туристского снаряжения можно было купить лишь дешевые ботинки, рюкзак из брезента, алюминиевую посуду и примус. Такие вещи, как палатки, капроновые веревки, абалаковские пояса, альпинистские карабины, скальные крючья и т.п., считалось сырьем стратегическим, и распространялись централизованно по безналичному расчету в государственные организации. Поэтому такое снаряжение надо было доставать либо через организации, которые им владели, а это было весьма непросто, так как организация должна была его каким-то образом списать со своего баланса, либо просто красть. Секция использовала оба пути.

Деятельность секции вызывала симпатии у институтского руководства, поскольку не требовала у него усилий по организации, но давала возможность включать секцию в отчеты о работе со студентами во внеучебное время. Поэтому умные люди посоветовали Севе Баржицкому, а тот вынес на заседание бюро вопрос о превращении секции в часть студенческого научного общества и переход под патронаж кафедры гидрогеологии. Это давало возможность приобретать некоторое снаряжение и оплачивать экспедиции. Правда, для этого надо было найти материально ответственного руководителя секции. Такого руководителя Сева нашел - им оказался доцент кафедры физики Владимир Львович Федоров.

Взамен со стороны секции должна была демонстрироваться «научная работа» - то есть, периодически необходимо было выступать с докладами о проделанной работе, в которых необходимо было указать и научные исследования - разумеется те, что были по силам секции. Никто не требовал от нее чего-то сверхъестественного, достаточно было самого факта выступления.

Организационная структура секции была построена по принципу демократического централизма, но демократия была реальной. Высшей властью в секции было общее собрание, на котором должно было присутствовать не менее двух третей списочного состава. Общее собрание определяло основные направления в работе, утверждало положения устава и решало спорные вопросы, если их не могло разрешить бюро. Для руководства секцией в период между собраниями избиралось бюро из пяти или шести человек. Оно должно было руководить секцией в духе тех решений, которые принимало общее собрание. Если бюро «самовольничало», его можно было по решению общего собрания распустить и избрать новое. Председатель секции избирался на заседании бюро и был организатором его работы, а также представителем секции на всяких официальных мероприятиях, где должна была присутствовать секция. Он также должен был следить за присутствием большинства членов бюро на регулярных заседаниях, четко формулировать тему или проблему, которую обсуждали, и следить за тем, чтобы обсуждение не переходило в бестолковую болтовню, что случалось сплошь и рядом. Те же функции председатель выполнял и на общих собраниях.

В секции была выделена группа новичков, проходивших подготовку. Сначала она никак не называлась, вернее, называли ее по-разному, а потом закрепилось название «школа предлагерной подготовки» или «ШПП», хотя, надо сказать, мало кто из членов секции попадал затем в лагерь первого года обучения. Члены секции, прошедшие начальную подготовку, затем тренировались в своих группах. Кроме того, в секции были выделены «темы», т.е. группы, которые пытались решить те или иные проблемы, научные или хозяйственные. Темой руководил опытный член секции, и о работе темы необходимо было регулярно отчитываться. Хозяйственники отчитывались конкретными делами, разработчики научных тем сдавали в секцию отчеты о проделанной работе и выводы по результатам исследований. По завершению намеченной работы тема могла быть ликвидирована.

Такая структура оказалась на редкость устойчивой и просуществовала все двадцать восемь лет деятельности секции, сопротивляясь не единожды предпринимавшимся попыткам подмять секцию под свои личные решения.

Но вернемся к началу 1967 года. Получив возможность закупать кое-какое снаряжение через структуры института, секция воспользовалась этим, хотя и не в полной мере, но достаточно широко. На складах военного списанного снаряжения были куплены по безналичному расчету тридцать комбинезонов, несколько теплых курток, спасательная надувная капроновая лодка. На ленинградском заводе «Канат» были приобретены 200 метров капроновой веревки. Через кафедру физики были закуплены защитные каски и 2,5 км стального троса диаметром 1,5 мм. О касках следует сказать особо. Этот элемент экипировки представлял собой чудовищное сооружение из прессованного картона, формой совпадающий с армейской каской и с таким же внутренним матерчатым креплением. Под весом налобного светильника такая каска сползала почти на подбородок, доводя спелеолога до полного осатанения. К счастью, на первом же выезде все эти каски были раздавлены. Кроме них в секции были три или четыре шахтерские каски-стахановки: кепки с волнистым краем, которые почему-то не пользовались популярностью, и пара касок лесоруба - тяжеленная текстолитовая шляпа с полями. Впоследствии был обнаружен источник приобретения вполне подходящих винипластовых касок: достаточно было пошастать по стройке после окончания рабочего дня и пара-другая касок обеспечена.

Кроме этих оплачиваемых приобретений, на сланцевом руднике в городе Сланцы через кафедру гидрогеологии были получены головные светильники, которые там просто выбрасывались. А через Федорова удалось заказать титановые боксы для батареек. Резиновые сапоги, комбинезоны, рюкзаки и прочее туристское снаряжение закупалось секцией самостоятельно на деньги, собранные с ее членов. В хозяйственном магазине обнаружили здоровенные шурупы, отлично подходящие, после некоторой обработки на роль шлямбурных крючьев. Более простым делом оказалось изготовление стальных крючьев из железной пластины. Один из членов секции - Володя Ловягин - вспомнил о виденных на свалке дюралюминиевых трубках - и вскоре секция имела 120 метров неплохих тросовых лестниц. На окраине Ленинграда в хозяйственном магазине купили гужи из отличного хлопчатобумажного ремня, который шел и на изготовление страховочных абалаковских поясов, применяемых в альпинизме. Были попытки изготовления веревок из капронового шнура, но от них отказались - такие веревки очень сильно тянулись. К концу 1967 учебного года, секция из нищей организации превратилась в неплохо снаряженную группу, готовую к штурму стометровой вертикали. В те ранние дни советской спелеологии о таких буржуазных прибамбасах как рогатки, самохваты, каталки, пенополиуретановые коврики и полиэтиленовая пленка даже не слыхали. Спуск по веревке шел по системе «дюльфер» или «спортивный», подъем - по тросовой лестнице с верхней страховкой или самостраховкой узлом «пруссик» из репшнура.

Все описанное автором происходило на фоне остальной деятельности: собраний, заседаний бюро, тренировок, выездов в Саблино на топосъемку. Кроме того, надо было еще иногда и учиться - сдавать зачеты и экзамены, писать курсовые работы и посещать лекции. Немудрено, что у ряда членов секции возникали проблемы по некоторым учебным дисциплинам.

На зимние студенческие каникулы 1967 года группа в составе 13 человек съездила под руководством Бориса Максимова в подольские пещеры в Тернопольской области. Приехали оттуда в полном восторге. В тот выезд лазали по Млынкам и Вертебе.

На майские праздники несколько человек (около семи) снова выехали в Тернополь с Максимовым, но вернулись оттуда с совершенно другим настроением. Груз руководства секцией оказался Борису не по плечу, и он «сорвался» - хотя уже и раньше фактически отошел от реального руководства и с несколькими ребятами просто ездил в Саблино «побалдеть». А на этом выезде он вообще бросил группу по прибытии и исчез в неизвестном направлении. В итоге ребятам самим пришлось выпрашивать у местных спелеологов разрешение съездить в Млынки, причем им ясно дали понять, что «москали тут не нужны». Боб явился дня через три в компании с несколькими ребятами и бутылью самогона. Занимался он в основном его уничтожением. Вообщем, с выезда члены секции вернулись возмущенные и недоуменные. Проблема обсуждалась на бюро и просто на общих чаепитиях, и было решено Максимова от руководства секцией отстранить. Это и было ему заявлено на заседании бюро. Свою отставку Максимов воспринял как личное оскорбление и из секции ушел. В отместку он стал собирать «свою» секцию, куда ушли несколько ребят, недовольных дисциплиной, установленной в секции и желавших ходить туда, куда им хочется. Максимов пообещал сводить их в такие пещеры, «которые им и не снились». Однако институт - не школа, и автоматически оценки там не ставят. Желание делать только то, что хочется, привело к тому, что вся «новая» секция (из пяти или шести человек) на весенней секции была отчислена из-за полной неуспеваемости. Раскол был уничтожен на корню. Новым председателем был избран Сева Баржицкий.

Перечитывая спелеологические сборники, автор этого доклада наткнулся на сведения о карсте Ичкаловского бора и Борнуковской пещере в Дзержинском районе Горьковской области. Решено было устроить туда летнюю экспедицию. Оказалось, что у кафедры гидрогеологии неплохие связи с карстовой станцией города Дзержинска и для секции было получено разрешение переночевать на ней несколько дней, пока не соберутся все участники. В конце августа 1967 года три человека: Валентин Кимбер, Валерий Богданов и Николай Сагдинов появились в Дзержинске. Более никто не приехал.

На этом выезде секция столкнулась с одной из своих проблем: летняя геологическая практика не позволяла членам секции, в основном студентам геологоразведочного факультета, совершать длительные летние экспедиции. Секция могла проводить только осенне-зимне-весенние экспедиции - и не более чем на две недели. Эта особенность и не давала ей возможности выезжать туда, куда путь занимал слишком много времени. «Великолепная тройка» смогла приехать в Дзержинск только потому, что находилась на летней учебной практике в Крыму, которая заканчивалась как раз в конце августа. На учебной практике члены секции съездили в пещеру Красная и полазили по ее входовой части.

Выезд в Горьковскую область оказался неудачным. Воронки в Ичкаловском лесу, конечно, впечатляли, но Борнуковская пещера попала на территорию известнякового карьера и была взорвана. Так что, проблуждав неделю по Среднерусской возвышенности, троица разъехалась по домам.

Новый учебный год начался с очередного выезда в Тернополь. Теперь, однако, секция ехала как «учебная экскурсия» во главе с Федоровым и с оплатой дороги. Предварительно Федоровым была достигнута договоренность с Владимиром Александровичем Радзиевским, руководителем тернопольчан, и нас ожидал гид, который и пробыл с нашей группой все время экспедиции. Снова лазили по Млынкам и даже открыли и отсняли новый район, названный «Ленинградским». Впоследствии об этом много шумели, постоянно припоминая это важное событие. Поэтому стоит уточнить, что длина всего района составила около 150 метров, что для Млынков, имевших тогда длину более 22 км, была капля в море. Кроме того, проход в этот район нам указал наш гид, заметив, что никак до этой щели руки не доходят. Разбор завала занял у нас не более часа, и после этого удалось протиснуться в небольшой зал, вытянутый в длину. Вот и все достижение, которое не стоит того шума, который в свое время вокруг него поднимали.

Об экспедициях в тернопольские пещеры на заседании научного общества был сделан доклад, но секции было совершенно ясно: нужен свой район, где не пришлось бы кланяться и просить разрешения куда-то сходить. Урал и Средняя Азия отпадали из-за холодов в зимнее время в одном и отдаленности другого региона. И тут кто-то из преподавателей кафедры гидрогеологии вспомнил, что где-то он что-то читал о пещере в районе Сочи.

Этот карстологический сборник был найден, и в нем обнаружили статью Сергея Семеновича Прокофьева о Воронцовской пещере. Там было сказано, что пещера полностью не исследована, имеет девять этажей и на последнем этаже есть подземное озеро. Попутно выяснилось, что и с Адлерской карстовой станцией (полное название «Адлерская комплексная инженерно-геологическая и гидрогеологическая лаборатория Производственного и научно-исследовательского института инженерных изысканий в строительстве», сокращенно АКЛ ПНИИИС) у кафедры гидрогеологии неплохая связь, что позволило руководителю секции Федорову быстро договориться о предоставлении места для ночевки и получении необходимой информации. Более того, информацию согласился предоставить сам Прокофьев, оказавшийся работником этой станции.

И вот 27 января 1968 года секция прибыла в Адлер. Получив от Прокофьева необходимую информацию и карту отснятой части пещер Воронцовской, Лабиринтовой и Долгой, группа отправилась к пещерам. В тот год зима была на удивление снежной, автобусы ходили только до Красновольска, и секции пришлось несколько часов по колено в снегу добираться до «кордона», как называли полуразваленный домик, где располагался когда-то карстовый стационар станции. Сегодня его назвали бы «станцией мониторинга». Поскольку здание стационара было срублено из каштана, то местные жители потихоньку растаскивали его, и к моменту прибытия секции полы остались только в одной комнатке, а от печки сохранилось только основание. Однако это все-таки позволило развести костер, обсушиться и приготовить еду, а утро окупило все неудобства. Яркое солнце освещало горы, температура подскочила до десяти градусов тепла, что для членов секции было тогда сплошной экзотикой. Немедленно на поиски пещеры отправилась группа, которая часа через четыре явилась с сообщением, что входы в пещеру не обнаружены: очевидно, их завалило снегом. В бой была брошена вторая «группа захвата». Но и она вернулась с тем же результатом. Настроение упало довольно низко, но решили поискать еще, и если что, то откопать входы. Дело в том, что снег завалил тропу от кордона до пещеры, и не было видно куда идти. На следующий день на поиск отправилась еще одна группа и часа через три примчалась с сообщением, что входы найдены. Просто все группы лезли прямо вверх, а эта свернула в сторону и вышла прямо к цели. Впоследствии немало веселья доставляло воспоминание о намерении откапывать Воронцовскую пещеру. Как бы то ни было, пещера была найдена, и началась работа. На этот выезд не было запланировано никаких особых исследований, необходимо было просто ознакомиться с пещерой.

График работы установили трехсменный: группа восемь часов работает, восемь отдыхает и восемь спит. Так что под землей всегда находилась одна или две группы. Однако такой график оказался слишком напряженным, и от него отказались. Все время прошло в беготне по подземным ходам, так как каждому хотелось побывать во всех уголках пещеры. На последний выход был запланирован штурм небольшой вертикали в районе Медвежьих залов. Решено было добраться до потолка и посмотреть, нет ли там второго этажа. Эта идея, кстати, до сих пор не реализована. На штурм отправились четыре бравых спелеолога - автор этого доклада, Станислав Пягай, Валерий Богданов и Владимир Ловягин. Сам штурм много времени не занял, так как вертикаль оказалась всего в пять метров, и затем шел еще несколько метров узкий наклонный лаз, быстро выклинившийся в непроходимую трещину. Часа через три группа спустилась, собрала снаряжение и уселась под вертикалью отдохнуть. Пягаю места для сиденья не досталось и он, балансируя на глиняном откосе, сделал пару шагов назад. Глаза его стали круглыми и он, ткнув пальцем куда-то вбок, сказал: «Ход». Все кинулись к нему и действительно увидели округлое отверстие неизвестного хода. Подпрыгивая от возбуждения, пробежали по обнаруженной галерее и увидели разветвляющиеся во все стороны ходы. По крайней мере, так тогда (08.02.1968) показалось. Было ясно, что открыт новый район. На карте его не было, не было и следов на глине. Но контрольный срок поджимал, и надо было возвращаться. Это был последний выход и проверить, что было открыто, в тот раз не смогли. Но после того, как возбуждение улеглось, пришли к очевидному выводу, что удалось найти соединение двух пещер - Воронцовской и Лабиринтовой. Это же предположил и Прокофьев, с которым поговорили после приезда в Адлер. Наши описания весьма напомнили ему Главный ход Лабиринтовой. Потом уже долго ломали голову, как этот ход не смогли заметить Прокофьев и московские спелеологи, которые специально его искали, так как Лабиринтовая и Воронцовская слишком близко подходят друг к другу. Найти проход из Воронцовки действительно трудно, его просто не видно, так как он подходит под острым углом к Медвежьему залу и со стороны в слабом свете светильника видна только однообразная стена. Естественная маскировка этого участка была такова, что ни первая группа, обнаружившая вертикаль, ни штурмовая группа, не замечали этого хода, возясь от него в двух метрах. А вот как не смогли заметить выход Глинистого хода в Главный - непонятно. Достаточно поднять голову, чтобы увидеть отверстие три на два метра метрах в трех над головой.

Открытие было отмечено ужином в кафе с возлиянием сухого вина. Если бы не это событие (открытие, а не возлияние), то секция, видимо, тихо скончалась бы из-за отсутствия цели и невозможности ездить в более отдаленные пещеры. А, может быть, перешла бы работать на Алек. Но теперь все ждали следующего выезда в Воронцовку. Он был запланирован на конец августа - начало сентября - время каникул у студентов-геологов. Три человека - Валерий Богданов, Валентина Червякова и Нина Соболевская приехали раньше на неделю и съездили в Лазаревский район; но пещеры там оказались маленькими и внимания не привлекли. Позднее к этой группе присоединился Юрий Ляхницкий, в то время новичок, и они походили по Воронцовскому хребту, обнаружив пещеры Долгую, Геологическую, Никиты и Сибирскую, которую до этого нашли и прошли новосибирские спелеологи. Кроме того, они познакомились с местным охотником, который показал им вход в пещеру на хребте Восточный Ахцу (междуречье Псахо - Мзымты), но из-за отсутствия снаряжения ее прохождение было отложено. К концу августа в районе Воронцовских пещер собрались более десяти человек. Обнаружилось, что сифон в Лабиринтовой открыт и можно пройти в пещеру.

Решено было попытаться совершить сквозное прохождение, и группа из пяти или шести человек, точный состав которой автор не помнит, но в которую точно входили он, Богданов, Федоров, Червякова, Соболевская, Ляхницкий, прошла из Лабиринтовой в Воронцовскую пещеру, а на следующий день другая группа под руководством Богданова прошла «обратным ходом» из Воронцовки в Лабиринтовую.

Далее занялись рутинными делами - топосъемка соединения, осмотр Лабиринтовой и т.п. С этим выездом связан еще один эпизод: в это же время на хребте Алек проходили всесоюзные сборы спелеологов и на них в качестве научного консультанта присутствовал В.Н. Дублянский. В начале сентября он с несколькими спутниками прибыл на Воронцовку, чтобы ознакомиться с пещерой, и встретил работающую группу спелеологов секции Горного института. Так произошло знакомство с этим, уже тогда известным, исследователем пещер. Осматривая поверхность, он заметил поток холодного воздуха, идущий из входа Лабиринтовой и предположил, что выше по гипсометрическому уровню находятся большие карстовые пустоты. Однако Кабаний провал представлял тогда шахту в 60 метров глубиной, и о ней никто даже и не вспомнил. Его прогноз отнесли к пещере Долгой, которая, по мнению многих, соединялась с Воронцовской.

Ноябрьский выезд 1968 года решено было сделать «научным». Следует подчеркнуть, что на «научные исследования» претендовали студенты второго-третьего курсов с соответствующими знаниями и опытом студента среднего уровня, прогуливающего примерно 50% лекций. Поэтому от претензий до их реального исполнения была дистанция огромного размера. Однако, тогда это ясно не было, и многие члены секции испытывали наивное заблуждение, что стоит войти под своды пещеры, как проблемы, которые надо решать, станут ясными.

Было запланировано измерение температуры воздуха и воды, определение химического состава воды, замеры движения воздуха и замеры расхода воды. Кроме того, достали небольшое количество флюоресцеина и решили подкрасить воду в Воронцовке. Правда, эти работы уже проводились Прокофьевым и было известно, что вода из Воронцовки выходит в Верхне-Хостинском воклюзе.

С собой из Ленинграда везли два ртутных термометра, психрометр, чашечный анемометр и полевую химлабораторию для анализа воды. Объем работ был такой, что опасались, что не сможем сделать все, что наметили.

Однако, как говорится, жизнь внесла свои коррективы. Прежде всего, оказалось, что температура воды и воздуха практически одинакова по всей пещере. Психрометр, определяющий влажность воздуха, вообще отказался работать, поскольку «мокрый» термометр не желал сохнуть во влажном воздухе пещеры. К тому же, термометры находились в картонных футлярах и были разбиты к третьему выходу. Больше термометров на кафедре гидрогеологии нам не давали. Окрашивание воды также не дало особых результатов, поскольку, проведенное непрофессионально, не способствовало получению сведений, где именно и в каком количестве появилась краска Попытки геологического описания также не удались, так как большая часть ходов была покрыта глиной и что-либо измерить не представлялось возможным. Вообщем, итоги «научных исследований» всех разочаровали. Правда, кроме этих работ секция доделала топосъемку соединения Воронцовской и Лабиринтовой пещер, провела штурм Геологической и Сибирской. Наконец-то осмотрели Долгую, которая показалась намного красивее остальных пещер района. Так что скучать в экспедиции не пришлось.

После этого выезда многим, в том числе и автору доклада, стало ясно, что нельзя «гнуть дерево не по себе», а надо пытаться делать то, что умеешь. Это было ясно многим, но не Баржицкому, который был более склонен к шумовым эффектам, чем к реальной работе. На разборе результатов экспедиции он обрушился на «экскурсионистов», которые якобы «завалили» работу и не дали «истинным исследователям» выполнить свою задачу. Попытки что-то объяснить результата не дали; Сева закусил удила. Он требовал выгнать из секции всех «спортсменов» - и тогда секция, освобожденная от балласта, двинется к высотам науки на всех парах. Жаркие споры велись не всегда на парламентском уровне, но большинство членов секции пришло к мнению, что необходимо уравновесить требования Баржицкого и те выводы, которые были сделаны в экспедиции. Попытки такого уравновешивания привели к тому, что автор предложил вынести на решение общего собрания секции две концепции дальнейшей работы: его и Баржицкого. Баржицкий предложил сосредоточиться на Воронцовской системе полностью и запретить всякие выходы в соседние пещеры под угрозой исключения из секции. Воронцовка, дескать, настолько исключительное явление, что в ней имеется все, что в других пещерах встречается лишь частично, поэтому посещать другие пещеры - это попытка вместо исследований просто бегать по пещерам. По мнению автора этого доклада, необходимо было проводить исследования всего района и всех пещер на его территории. Кроме того, он предлагал заниматься тем, чему научились и не хвататься за то, что делать не умели. Какой толк раз за разом брать анализы воды, если они одинаковы по всей пещере и результаты неизвестно куда приткнуть?

И здесь Сева Баржицкий допустил грубую оплошность. На заседании бюро он ляпнул: «Я секцию создал, и она будет делать то, что скажу я!» Это моментально разъярило всех, и исход голосования был решен. Была принята - как основная линия концепция автора. Баржицкий демонстративно ушел из секции, угрожающе пообещав: «А теперь попробуйте работать без меня». Дело в том, что он действительно, занимался выбиванием денег и оформлением бумаг для выезда в экспедиции и полагал, что кроме него, никто этого не осилит. Благодаря своему импульсивному характеру, он любое дело превращал в такую нервотрепку, что к моменту выезда у всех членов бюро начиналась нервная истерия. Поэтому к зимнему выезду 1969 года секция подходила с некоторой опаской. Новым председателем был избран Владимир Ловягин. Это был самый «пожилой» член секции, не считая Федорова - ему было 26 лет, и он уже три года отработал геологом перед институтом. Поэтому оформление бумаг было дело ему знакомое. К немалому удивлению всей секции, и, особенно бюро, оформление бумаг заняло втрое меньше времени и прошло без всякой нервотрепки. Стало ясно, что всегдашняя суета была лишь следствием особенностей Севиного характера.

На зимнем выезде 1969 года в основном занимались лазанием по тупикам Воронцовской-Лабиринтовой, которые оказались намного длиннее, чем на карте Прокофьева, и их топографической съемкой. Группе Соболевская, Сагдинов, Скрупшкеле, Сыроежко удалось прокопать замытый глиной ход и проникнуть в новый район, названный «Ленинградским». Длина района оказалась более 700 метров и его съемка заняла не один выезд. Сам автор доклада, В.Б. Кимбер, как начальник школы начальной подготовки, занимался с новичками.

С выезда вернулись с ощущением нормально выполненной работы. Уже после выезда узнали, что Сева предпринимал усилия, чтобы сорвать этот выезд: ходил в деканат и на кафедру гидрогеологии, требуя, чтобы они запретили выезд, так как секция занимается не тем, чем надо. Однако поддержки со стороны работников кафедры, гораздо лучше студентов понимавших всю сложность настоящей научной работы, Баржицкий не получил; а популярности в секции это ему не добавило.

Следует сделать одно отступление. Из доклада создается впечатление, что члены секции только тем и занимались, что ругались между собой. На самом деле секция жила своей обычной жизнью: проходили тренировки; теоретические занятия, на которых наиболее опытные члены секции могли сказать уже кое-что осмысленное; по выходным ездили в Саблинские катакомбы. Просто каждый раз упоминать об одном и том же смысла нет. Поэтому автор доклада рассказывает о событиях, выдававшихся над общим уровнем.

На майские праздники 1969 года решено было выехать и «пощупать» пещеру, которую показал охотник. Выехало семь человек, в числе которых был и автор. Пещера оказалась восемнадцатиметровым колодцем, названия которому не дали, и через два дня группа перешла на Воронцовку. После посещения Долгой автор решил спуститься в лагерь не тропой, а Предпещерным логом и прямиком вышел на Кабаний провал, который секция безуспешно искала два выезда. Узнав о находке, остальные члены секции ринулись на штурм, оставив автора готовить обед.

В штурмовой группе были Владимир Ловягин, Валерий Богданов, Анатолий Астахов, Любовь Перовская и Вера Емелина. Колодец Кабаньего провала оказался 40, а не 60 метров, и в обе стороны от него шли два коротких тупика - каждый метров по 70. В конце одного из них Перовская заметила, что вода уходит куда-то под стенку. Не поленившись лечь на живот, она увидела узкую горизонтальную щель, в которую можно было протиснуться. Естественно, протиснулись и обнаружили лабиринт ходов. Так был открыт Кабаний провал в его полном объеме.

Летом 1969 года группа из семи человек прибыла в конце августа на Воронцовку. Цель была - обследование и топосъемка новых районов. На этом выезде троим членам секции - Валерию Богданову, Нине Соболевской и Эрне Скрупшкеле удалось пройти через открытый сифон из Кабаньего в Лабиринтовую. Система удлинилась более чем на полтора километра.

Кроме этого, тройка в составе: Кимбер, Богданов, Астахов поднялась на хребет Ахцу, спустилась по Сухой балке в Хосту и по сухому руслу Хосты вышла к воклюзу, вернувшись оттуда на Воронцовку. При этом она умудрилась пройти мимо всех пещер, которые там расположены, и обнаружила только пещеру Северную, которую не обнаружить уж никак невозможно. Но район был оценен как перспективный для поиска пещер.

Осенний выезд 1969 и зимний выезд 1970 года были посвящены, кроме обычных работ, съемке и детальному обследованию Кабаньего провала, поиску на хребте Западный Ахцу, где была обнаружена шахта Горная, и работам по исследованию отложений подземных потоков в Воронцовской пещере. Здесь были заложены несколько расчисток и шурфов. Сколько всего их было сделано, автор не помнит, но он участвовал в работах по закладке пяти расчисток и шурфов и их документации. Расчистки были заложены в следующих местах: крутая часть зала Эстрадного, ход под колодцем Кузьменко, подъем к Египетскому залу из Главного хода. В ходе Верхнем и в ходе Жилина, напротив входа в Ленинградский район были заложены два шурфа. Глубина их достигала 4,5 м, но до дна так и не докопались - работа была остановлена из-за боязни обвала. Выработки были задокументированы, и материалы хранились в секции. Сегодняшнее их местонахождение автору неизвестно. Однако он помнит, что материал отложений представляет собой переслаивание глины и мелкого песка темного цвета, и лишь отложения Эстрадного зала были представлены переслаиваниями известняковой плохо окатанной щебенки, песка, глины и известнякового туфа. Очевидно, эти отложения приносились водными потоками, имевшими малую мощность и скорость. Работа эта была действительно ценной, по силам секции и очень жаль, что она была заброшена.

Конец семидесятого года, то есть начало очередного учебного года начался с «идеологических» споров. К этому времени автор доклада уже покинул институт и не мог присутствовать на каждом выезде. В этот же год из секции уходил первый набор спелеологов и некоторое время в секции царило «безвластие». Вернее, власть была, но она была представлена студентами младших курсов - это была «волна» таких спелеологов как Куклин Дмитрий, Пантелеев Леонид, Котоусов Владимир, Казырид Лариса и другие, перечислить которых просто нет возможности. Получилось так, что студенты старших курсов оказались в подчинении у младших, и благодаря своему авторитету могли советовать, что и как делать. В этот период на авансцену секционной жизни вышел со знакомым уже лозунгом «истинной науки» пятикурсник Юра Ляхницкий. Снова пошла в ход версия «полного исследования Воронцовской системы, ее уникальности и универсальности, и необходимости сворачивания бесцельной беготни по другим пещерам.

Как раз в этот период в отпуск в Ленинград приехал автор доклада. Споры о том, что надо делать и чего не надо, вспыхнули с новой силой, поскольку столкнулись два авторитета, каждый из которых утверждал противоположное. В результате на общее решение снова были вынесены две концепции работы - Кимбера В.Б. и Ляхницкого Ю.С.

Ляхницкий предлагал сосредоточить усилия только на Воронцовской системе и проводить всесторонние исследования, список которых им был представлен. Автор доклада указывал на то, что практически все запланированное в масштабах секции просто невыполнимо из-за отсутствия ресурсов, и предлагал выполнять комплекс работ, которые могли бы быть по плечу студентам: полуинструментальную съемку поверхности, выполнение геологической и других съемок на топооснове, поиск, прохождение и топосъемку всех найденных при поверхностных работах пещер и сведение всех данных в общий отчет, который должен храниться в секции. При необходимости эти данные могли предоставляться тем, кто желает более подробно исследовать частные вопросы. Для начала Кимбер предложил выделить группу для детального обследования Алексеевской балки (она же балка Кузьменко). Предложение было принято. Впрочем, Ляхницкому вовсе не запретили заниматься исследованиями Воронцовки, а решили выделить группу членов секции ему в помощь.

Таким образом, на зимний выезд 1971 года, кроме школы новичков и работ по топосъемке в Воронцовке, четыре человека во главе с автором пошли в Алексеевскую балку - это склон Воронцовского хребта, спускающийся к речке Хосте. Было обследовано русло ручья в балке и склоны. Обнаружили четыре небольших пещеры, осмотрели пещеры Пионерскую и Подземную Хосту. Работа была закончена немного раньше, чем планировалось, и оставалось еще три свободных дня. Решили попытаться пройти верхний каньон реки Псахо, в том месте, где она прорезает хребет Ахцу. Однако пройти его не удалось из-за большой воды, и группа в составе: Валентин Кимбер, Дмитрий Куклин, Лариса Казырид и Зина Кольцова, решила возвращаться. По пути вышли на карстовое поле на восточном окончании хребта Ахцу и на подъеме, в сторонке, автор приметил округлое отверстие в снегу - характерную примету теплого воздуха, поднимающегося из щели. При осмотре обнаружилось небольшое отверстие, перекрытое упавшим стволом дерева, из которого шел сильный ток теплого воздуха.

На следующий день группа из пяти человек появилась у отверстия снова, но уже с 60 метрами лестниц и веревок. После того, как расчистили отверстие, оказавшееся намного больше, чем казалось, и оттащили упавший ствол, вниз ушел Пантелеев. Через некоторое время он сообщил, что колодец имеет не более пятнадцати метров, но из него есть выход в другой колодец. Еще через несколько минут сообщили (вниз ушел и Куклин), что второй колодец глубиной около десяти метров и дальше идет узкий лаз, по которому полез Куклин. Наверху разочарованно махнули рукой, поскольку это было типичное окончание небольшого колодца и большего не ожидали. Однако через полчаса снизу раздался истошный крик: «Давайте все снаряжение, внизу огромный колодец!» Впоследствии «огромный колодец» оказался тридцатипятиметровым отвесом, но вверху он действительно имел диаметр около восьми метров - внизу, правда, не более двух. От его дна дальше вела узкая вертикальная щель, выводившая в следующий небольшой колодец, но на него уже не хватило снаряжения. Впоследствии Куклин рассказывал, что пока он лез по щели, у него погас светильник и он, доползши до более или менее свободного места, сел и стал на ощупь его ремонтировать. Отремонтировав свет, он посветил вокруг и обнаружил, что сидит на краю огромной «дыры», свесив в нее ноги. Ощущение было не из приятных, и он весьма быстро оказался снова в уютной тесноте щели. Название пещере дали по обстоятельствам ее обнаружения - «Нежданная». Теперь возможность сворачивания работ на Ахцу и сосредоточивания их на Воронцовке даже не обсуждалась.

Следующая попытка штурма была предпринята через две недели: на Воронцовку прибыл отряд «старичков» - дипломников, у которых каникулы начиналась на месяц позже, чем у остальных. Но за прошедшее время наступила оттепель, и в шахту шел такой поток воды, что о штурме дальше первых двух колодцев не могло быть и речи. В августе 1971 года отряд из шести членов СС ЛГИ и председателя адлерской спелеосекции Леонида Плоткина, сгибаясь под тяжестью тросовых лестниц, веревок и прочего спелеоснаряжения, появился на хребте Ахцу.

На этот раз удалось спуститься до 140 метров. Далее шел очередной колодец, но уже не было снаряжения. На этом выезде члены секции впервые столкнулись с переохлаждением, так как пошли под земли, надев под гидрокостюмы только простые тренировочные костюмы, и постоянно тряслись от холода, стоило только постоять минут двадцать без движения. Таким образом, необходимость использования утеплителей под гидрокостюм стала яснее ясного.

Насчет снаряжения следует сделать небольшое отступление. В свое время молодое поколение объявлялось «носителем всего нового» в противовес старым заскорузлым ортодоксам. Автор доклада, длительное время наблюдавший за деятельностью секции, придерживается мнения, что способность принимать новое не зависит от возраста. По крайней мере, среди молодых спелеологов, консерватизм развит не менее, чем среди старых. То, что они заучили при начальной подготовке, менять они не хотят. В 1970 году автору пришлось убеждать секцию применять гидрокостюмы. Никто не хотел «таскать лишнюю тяжесть». Только походив в нескольких, склеенных самим автором гидрокостюмах, стали охотно их применять. А новое поколение новичков, воспитанное уже на гидрокостюмах, не могло взять в толк, как это можно идти на штурм без них. То же самое произошло со спусковыми устройствами - рогатками. «Старики», привыкшие спускаться дюльфером, отказывались применять рогатки. С трудом прививались перекусы под землей. Дело в том, что Воронцовская пещера не требует для прохождения особого снаряжения. Достаточно иметь одежду, которую не жалко испачкать, и налобный светильник. Шахта Нежданная поставила все на свои места: потребовались хорошие гидрокостюмы, утеплители («изотермики» в терминологии спелеологов) под них, качественные спусковые устройства, веревки, подземные перекусы и прочее. А «за бугром» уже маячили самохваты разных конструкций, полиэтиленовая пленка, пенополиуретановые коврики и тому подобные прибамбасы. Вообщем, новое всегда пробивалось в секции с некоторыми затруднениями.

Штурм Нежданной продолжался на осеннем выезде 1971 года, во время летней и осенней экспедиций 1972 года. Последняя экспедиция была проведена совместно с Ленинградской городской секцией и достигла дна. Глубина Нежданной оказалась 420 метров, при этом вертикальная часть - 320 метров. Самый большой колодец имел глубину 140 метров. Шахта несколько отличается от остальных вертикальных полостей Сочинского спелеологического района: наклонной у нее является только нижняя часть, вертикальная часть представляет один колодец и только до 90 метров колодцы соединяются короткими, в несколько метров, узкими щелями. Такой тип вертикальной полости характерен для Крыма. Впоследствии оказалось, что все вертикальные пещеры массива Ахцу относятся именно к такому типу.

Параллельно со штурмом Нежданной, на который уходили только самые опытные члены секции, шла работа на Воронцовских пещерах. В мае 1972 года группа спелеологов секции во главе с Михаилом Котцовым прошла по верховьям Хосты со стороны Алека, обошла каньон, не спускаясь в него; и вышла на Ахцу со стороны Сухой балки. Было обнаружено несколько мелких пещер - две в районе Алека и три на хребте Ахцу. Впоследствии колодцы на Ахцу были отсняты и включены в отчет В.Б. Кимбером.

Со штурмом Нежданной связан полукомический эпизод, происшедший летом 1972 года. Перетаскивая снаряжение к шахте, автор доклада, т.е. Валентин Кимбер, решил спрямить угол и провалился ногой в отверстие колодца. Ему повезло, что отверстие было небольшое и улететь в него он не смог. Колодец находился на совершенно неподходящем участке: крутой склон, никаких других карстовых форм рядом. Ожидать там чего-либо «пещерного» было просто невозможно. Колодец оказался глубиной в 40 метров и получил название шахта «Юрская».

К концу учебного 1971-1972 года стало ясно, что необходимо переснимать Воронцовскую систему. До этого времени секция действовала путем простого сложения, то есть, к уже готовой карте Прокофьева механически присоединялись вновь отснятые районы. Но это создавало проблемы: приходилось разворачивать хода, чтобы они совпадали с тем местом, которое было на старой карте; часто участки «наезжали» друг на друга и было непонятно, то ли наврали со съемкой, то ли старая карта неверна. Например, один из тупиков Лабиринтовой перекрыл ход Кабаньего провала, и потребовалась повторная уточненная съемка, чтобы установить истину. К этому времени длина всей системы составляла 10640 метров.

За пересъемку Воронцовской системы взялся Миша Котцов. Работа велась в течении 1972-1974 годов. Вся пещерная система была переснята в масштабе 1:1500. Длина всех ходов составила 11720 метров вместе с Долгой (1476 метров). Именно эта съемка и вошла в справочники и каталоги пещер Советского Союза.

Следует добавить, что позже, в 1981 году группа из сочинских, минских и ленинградских спелеологов численностью не более пяти человек (точное их число автор не знает, но ленинградских спелеологов представлял один Ляхницкий Ю.С.) прошла открывшийся сифон в одном из тупиков Очажного зала и открыла новый район. Наскоро замеренная его длина составила 350 метров, и теперь Ю. Ляхницкий длину Воронцовской системы пещер, включая не соединенную прямым прохождением Долгую, дает как 12170 метров. Следует заметить, что проход в этот район очень труден и в любой момент может быть перекрыт водой, поэтому второй раз этот участок посетить никому не удалось.

Летом 1973 года поисковая группа во главе с Русланом Бадей обнаружила шахту, названную ими «Федоровская». Ее штурм был проведен осенью 1973 года. Впоследствии шахта не раз штурмовалась секцией и после нескольких пересъемок ее глубина составила 196 метров. В этом же году автор предложил начать планомерное обследование и изучение карстовых районов, на которых работала секция, так как метод «наскоков» себя изжил, и такой район оставался «висеть» на секции, поскольку всегда есть вероятность, что осмотрели не все. Начать автор предложил с западного окончания хребта Ахцу, где нашли Федоровскую. Предложение было принято, и автор возглавил эту работу. За 1973-1975 годы была составлена глазомерная топосъемка поверхности; проведено детальное обследование и обнаружены практически все возможные карстовые пещеры; проведена их топосъемка; проведена также геологическая съемка; отслежены тектонические нарушения и сделана попытка геоморфологического описания поверхности. Все собранные данные были сведены в один отчет. Получился он, правда, не таким, каким его хотел видеть автор - отсутствовало много наглядного материала, в том числе фотографий, но на безрыбье, как говорится, и рак рыба. Следует заметить, что секция вовсе не была переключена на эти работы. На каждом выезде отряд составлял 4-6 человек и только один раз - 13. Остальные члены секции работали на Воронцовке.

Автор не помнит точной даты, но примерно в этот же период Виктор Матусевич предпринял попытку провести геофизические исследования. Конкретно, была проведена электроразведка над пещерой Долгой. Поводом послужило несколько статей в сборнике «Пещеры», где метод электроразведки рекомендовался как очень перспективный для поиска скрытых пещер. Как всегда, реальность оказалась несколько прозаичней победных реляций. Особенности этого метода практически не позволяют применять его в горной местности. Не говоря уж о том, что аппаратура весит более 42 кг, этот метод не позволяет уверенно сказать, что он отследил - пещеру, расположенный рядом обрыв или тектонический разлом, также оказавшийся рядом. Поэтому в дальнейшем попытки геофизических исследований были оставлены. Проблема также заключалась и в оборудовании, которое приходилось выпрашивать на кафедре. А давалось оно с огромным нежеланием, так как (и не без обоснования) руководство кафедры полагало, что вернется оно к нему в виде груды металлолома. Кстати, этот чертов прибор так таки и разбили, уронив на склоне при переноске.

Упомяну еще об одном методе, который получил название «лозоходства». Не попытаться его применить секция не могла - слишком он прост, не требует материальных затрат, а уж о рекламе, созданной ему, и говорить не приходится. У многих членов секции лоза вращалась в руках, в том числе и у автора доклада. Опыты, проведенные над уже известными пещерами, дали весьма положительные результаты - хода отбивались точно. Однако, когда перешли к простому исхаживанию района, выяснилось, что определить, почему крутится лоза, невозможно. То есть, сказать с уверенностью, что вот тут под землей идет пещерный ход, а здесь по щели течет вода, а здесь просто лесорубы забыли кусок металлического троса, который завалило землей, невозможно. Автор, интересовавшийся этим вопросом и беседовавший с несколькими лозоходцами, пришел к выводу, что никто из них в реальной ситуации не обладает способностью определить, над чем крутится лоза. Так что и этот метод не получил распространения в секции.

Итак, после окончания работ на западной части Ахцу, автор перешел к работам на том участке, который расположен в междуречье Псахо-Мзымта. Это гораздо больший по площади участок, но со значительно меньшим количеством пещер. Собственно там одна глубокая шахта Поисковая (-205 м), которая была найдена Адлерской секцией спелеологии зимой 1973 года и пройдена в том же году. Кроме нее, на хребте находится колодец глубиной чуть более 18 метров, о котором говорилось выше, и еще три мелких колодца от 3 до 14 метров. Впоследствии были обнаружены еще две карстовые формы: карстовая арка и небольшой колодец возле поселка Кепша. Работы велись в течении 1976-1978 годов, и в 1979 году автор доклада сдал отчет в секцию.

Параллельно с этими работами, Виктор Малков взялся провести работы на Воронцовском хребте по такой же методике. Его отчет также был сдан в секцию. О судьбе этих отчетов автору сегодня ничего не известно.

В это же время секция стала больше внимания уделять квалификационной подготовке. Для оформления экспедиций в пещеры, сложность которых все увеличивалась, необходимо было иметь соответствующую квалификацию, то есть пройти спелеолагеря первого, второго года и инструкторские сборы. Проблема состояла в том, что все эти мероприятия проводились летом, в то время, когда члены секции Горного института работали на летней практике. Отсутствие необходимой официальной квалификации грозило серьезными проблемами при оформлении экспедиций. К этому времени институт уже давно перестал оплачивать секционные экспедиции, но приходилось оформлять разрешение на пропуск нескольких дней учебного года. А его давали только при наличии оформленной маршрутной книжки, которую выдавал Ленинградский городской клуб туристов. Вообще, конец семидесятых и начало восьмидесятых годов в спелеологии отмечены расцветом бюрократии.

В связи с этими условиями несколько членов секции - Куклин, Пантелеев, Котоусов - прошли весь этот цикл и получили право руководить экспедициями невысокой сложности. Большего секции и не было надо. Постепенно контроль официальных органов ослаб, и секция получила возможность просто выезжать, ни у кого не спрашивая разрешения.

В 1972 году летом Кимбер В.Б. и председатель Адлерской секции Плоткин Л.А. осмотрели входы в пещеры К-3 (Печальная) и К-1 (Красноярская). Эти пещеры были обнаружены летом 1968 года Московской секцией спелеологии, но адлерцы, работая некоторое время на хребте Дзыхра, где находятся эти пещеры, нашли продолжение К-3 и обнаружили еще несколько небольших полостей неподалеку. В 1974 году в августе отряд из четырех человек из секции Горного института три дня провел на Дзыхре для оценки ее перспектив. Перспективы были признаны достаточно большими. С 1977 года секция начала регулярные экспедиции на Дзыхру. Площадь известняков этого района больше, чем площадь Ахцу и Воронцовского, вместе взятых, поэтому казалось, что количество и величина пещер здесь будут соответствующими.

Надо сказать, что до сих пор не существует критериев количества и величины пещер в карстовом массиве. Поэтому спелеологи, как правило, оценивают перспективность района по внешним карстовым формам - количеству и величине воронок, карров и т.п. Однако, опыт показывает, что между поверхностными и подземными карстовыми формами связь более сложна, чем кажется на первый взгляд, и прямого соответствия не существует.

К этому времени секцию покинула «вторая волна» спелеологов и на смену ей пришла третья - Недорезов Сергей, Белоусов Александр, Билан Иван, Афанасова Татьяна, Босяйский Анатолий. Естественно, людей было больше, автор перечисляет только наиболее активных членов, и то не всех. Не оставляли полностью секцию и некоторые «старики». Не считая автора, в экспедиции регулярно выезжал Виктор Матусевич и Дмитрий Туголесов. Впоследствии Туголесов провел точную топосъемку пещеры К-3, которая, благодаря исследованию секции Горного института, стала системой ходов чуть-чуть не дотянувшей до двух километров. На Дзыхре секция работала более десяти лет, практически до последних своих дней, однако полностью завершить работу так и не смогла.

Поиск пещер позволил найти не менее трех десятков мелких колодцев и гротов длиной или глубиной до 40 метров. Автор лично знает о 26 таких мелких полостях, но их находили и другие группы, не всегда фиксировавшие находку.

К этому времени так называемые «научные» работы в секции стали затухать. Члены секции охотно помогали выполнять исследования, но самостоятельно практически не работали. Поэтому не приходилось говорить об одновременном выходе двух или трех групп, поскольку работа тех групп, которые непосредственно не контролировались автором, практически всегда шла насмарку. Исследовательская работа требует аккуратности в мелочах, терпения и внимательности. А эти качества для молодого студента, которого переполняют адреналин и эмоции, вещь совершенно нереальная. В этот период уже начала сказываться разница в возрасте между а втором доклада и остальными членами секции. То, что было интересно автору, вызывало скуку у молодых спелеологов. Они жаждали приключений и огромных пещер. Исхаживать метр за метром территорию, осматривая мелкие колодцы, да еще все это фиксировать в пикетажном журнале - и делать это выезд за выездом, а потом сидеть в библиотеке, копаться в литературе и мучительно соображать, что из всего собранного в результате вытекает, было выше их сил. Кимберу, автору доклада, осилить весь объем работы одному было просто невозможно.

К этому времени секция стала не только совершать экспедиции в «свои» пещеры, но время от времени замахивалась и на Алек. Как правило, осенняя экспедиция посвящалась чисто спортивным целям - штурму какой-нибудь пещеры или даже нескольких, если позволяло время.

В восьмидесятые годы были пройдены алекские пещеры Географическая, Школьная, Медвежья, Заблудших, причем последняя трижды. Дважды штурмовали Нежданную и раза три Федоровскую. А вот Поисковая почему-то популярностью не пользовалась. После двух раз в начале семидесятых, совершать экспедиции в нее перестали. Естественно, что на штурмы каждый раз шли новые спелеологи, ибо в секции каждый год кто-то заканчивал институт, и на его место приходили следующие ребята, желавшие попробовать себя на «настоящих» пещерах.

В середине восьмидесятых в секцию, возглавили которую Илюхин Сергей, Глушенко Дмитрий, Гуров, Сукманова, Кручинкин, пришла очередная «волна» новичков. Это было поколение самохватов, пенополиэтиленовых ковриков, каталок всякого рода и решеток, анатомических рюкзаков, нитрона и налобных карбидок. Поскольку поступления из-за рубежа были ограничены до предела, все это «доставалось» или делалось своими руками. При этой, последней, волне, экипированность секции возросла на целую ступень.

Однако, секция начала испытывать трудности в повседневной работе. У нее отобрали помещение, которое предоставляла ей кафедра гидрогеологии; и все материалы и снаряжение перетаскивались в другие каморки или хранились под кроватями в общежитиях. Сохранности материалов при обычной безалаберности молодежи это не способствовало.

Последняя волна спелеологов пришла в секцию в 1991 году. В эту волну попал уже сын автора - Дмитрий Кимбер, ставший последним председателем секции. В 1992 году секция выехала в свою последнюю экспедицию на штурм Федоровской, и после этого экспедиций уже не было. Виной тому стали цены на билеты, которые поднялись настолько, что выезжать из Ленинграда в Сочи уже могли только единицы. Секция перестала набирать новичков, и в 1994 году, после окончания института последним набором, прекратила свое существование. Все материалы, хранившиеся по отдельным членам, пропали; снаряжение было разворовано неизвестно кем, вскрывшим последнее помещение, где хранилось секционное имущество. Так закончилась деятельность секции спелеологии Ленинградского Горного института. Правда на юбилейные даты - тридцатилетие, тридцатипятилетие - многие прежние члены секции собирались в Питере или же на Воронцовке, но с каждым разом их становилось все меньше. В 2001 году приехало семь человек, а сколько соберется в 2006 - неизвестно.

Из сказанного стоит сделать некоторые общие выводы.

• Во-первых, структура секции оказалась на редкость устойчивой. Никак особенно не поддерживаемая извне, она просуществовала более двадцати пяти лет и исчезла по независящим от нее обстоятельствам. И это при том, что состав ее периодически менялся. Традиция передавалась от поколения к поколению. Правда, такая смена состава имела и свои негативные последствия: только что набравшийся опыта спелеолог вынужден был уходить из секции. Поэтому выполнение качественных исследований оказалось для секции неосуществимым.
• Во-вторых, практика показала, что погоня за количеством неразумна. Ежегодно в секцию приходило от 10 до 50 человек, но к концу учебного года оставалось не более пяти. И, тем не менее, секция была активно действующим коллективом в минимум 10-15 человек.
• В-третьих, так называемой наукой невозможно заставить заниматься насильно. Либо человек занимается из-за интереса, либо за это ему надо чем-нибудь платить. Этого почему-то никак не могли понять ни Баржицкий, ни Ляхницкий. Они искренне полагали, что можно патетическими лозунгами заставить заниматься тем, что совершенно никому не интересно. Надо честно признать, что к исследовательской деятельности предрасположены лишь единицы, поскольку это дело очень трудоемкое, требует постоянного повышения своих знаний и мелочной, нудной, но необходимой работы.
• В-четвертых, такие занятия требуют времени и денег, и если их нет, практически достичь каких-либо результатов просто невозможно. То есть, необходим источник финансирования, который соглашался бы давать деньги без всякой надежды получить что-либо взамен. Потому что - это тоже надо сказать честно - спелеология не имеет никакого практического значения. Это примерно то же, что коллекционирование - исследователь работает из чистого любопытства; ему интересно, сможет ли он разгадать эту конкретную проблему или нет.
• В-пятых, неверен тезис о том, что занятия в секции помогают учебе. Достаточно длительные наблюдения автора и собственный опыт однозначно показывают - занятия в секции, если ими действительно серьезно заниматься, очень мешают учебе. Правда, постоянная необходимость выкручиваться из конкретных обстоятельств, которые затем часто повторяются в жизни, дает еще в институте моральную закалку, позволяющую и в жизни выкрутиться без особых потерь.