К.Б. СЕРАФИМОВ

ЭКСПЕДИЦИЯ ВО МРАК

 СОДЕРЖАНИЕ

В  Ч Е Л Ю С Т Я Х  С И Н Е Г О  Д Р А К О Н А.

А К В А М А Р И Н О В А Я  И С Т О Р И Я.

Говоря о подземном мире, нельзя не сказать о воде. С каждым метром в глубину земли она набирает силу, пока совсем не воцарится в пещере, заполнив её до потолка. Сифоны. Сколько они останавливали нас? Сифон – это конец пути, конец пропасти. Дальше обычному смертному пути нет. Остается по­весить вымпелок, положить в капсулу записку и возвращаться. Возвращаться или искать обход этих зыбких сине-черных ворот.

Но есть в кейвинге особая страница ­– спелеоподводная. И люди, спелеоподводники, бросающие вызов сифонам.

* * *

Здорово это было! Смотреть оттуда, из глубины, вверх на сияющее зимним светом зеркало озера.

И вода! Прозрачная, просто хрусталь. Сквозь её шести­метровую толщу на дне озера был виден каждый камушек.

Через несколько секунд он уйдет в прозрачную синеву под эту колоссальную стену. И внизу, из-под стены, вода пока­жется ещё синее, ещё фантастичнее.

Красиво, чёрт!

Слушая, как шипит вдоль щек выходящий из костюма воздух, Вовчик осторожно погрузился до подбородка. Оглаживая себя снизу вверх по желто-черной резине гидрокостюма, запрокинул голову, засмеялся. Солнце! Оно заливало все вокруг кажущимся золотистым теплом. И скала над озером подставляла ему свою исполинскую коричнево-серую грудь. Скала не держала снега. Отвесная, она молчаливо взирала сверху на зимние леса, убе­гающие по низине до самой реки.

Мороз сегодня! Градусов тридцать – не меньше. Вовчик скосил глаза на приткнувшиеся под водой у берега аппараты. Вот, даже акваланги пришлось держать в озере. Иначе мокрые резиновые мембраны, замерзая, лопались, как фанера. Мороз!

Вовчик вспомнил, как они приходили сюда летом. Ну да, в 75-м штурмовали «окно» пещеры в верхней части скалы над озером. А интересно, как смотрится сейчас озеро сверху, со скалы? Сине-зеленое зеркальце в ледяной оправе! Аквамарино­вый кабошон. И иней лесов до самого Забелья, до притулив­шихся на брегу съеженных от холода домиков опустелой Са­каски. Белая сейчас замерзла, а озеро – нет. Тогда, летом, было жутко подумать о том, чтобы окунуться в эту ледяную ку­пель. А сейчас он стоит по горло в воде и «греется». Почти тепло. Конечно! Стоит высунуться, и панцирем берется гидрокостюм. Мороз.

Тело постепенно приобрело невесомость, будто раст­ворилось в воде. Теперь ему достаточно малейшего усилия, чтобы уйти в глубину. Пора надевать аппарат, груза, пора на­чинать.

Желтые бока аквалангов... Надо же, такая куча баллонов, и почти нет воздуха. А вокруг...

А вокруг! Невероятно белый искристый снег по берегам, лохматые от инея ветки, аквамариновая гладь. Бусина. И не подумаешь, что оттуда, из-под скалы, вытекает целая река.

Они давно примеривались к этому грифону – восходящему в озеро источнику. Ещё бы! Подземная река в толщах скалы сули­ла неведомые доселе пещерные галереи, залы, дворцы. Надо только пройти сифон, взломать эти безмятежно синие ворота. Нет, сине-зеленые. Ух, какая все же красота...

Вовчик влез в лямки баллонов, щелкнул пряжкой грузового пояса, долго смотрел на манометр. Семьдесят атмосфер. Всё, что осталось.

Семьдесят атмосфер – их последняя попытка «раскусить» этот сифон. Отчаянная попытка. Если с ним что-то случится, у ребят в аварийном аппарате всего сорок атмосфер.

Ерунда, он будет осторожен. Игорь на страховке, Юрка и с сорока атмосферами – это Юрка. А он будет осторожен.

Вовчик проверил карабин страховочной верёвки, сунул в рот загубник, дохнул. Нормально. Поежился. Свежевато, од­нако. Пора нырять.

Последняя попытка.

Кто бы мог подумать, что все так получится? От начала до конца – сплошные неожиданности. Ну, начать хотя бы с того, что сломался компрессор. Впрочем, это как раз самая малая из неожиданностей. Главный сюрприз преподнес сам сифон. На что они рассчитывали? Ну, шесть метров озера, ну, ещё метров несколько – вот и вся глубина. И затем труба. Возможно, до­вольно длинная, запутанная, но и все! На такой глубине – до десяти метров, запаса воздуха хватило бы надолго. Даже с по­ломанным компрессором. Да и откуда, по логике, было взяться здесь большей глубине? Уровень озера всего на шесть-восемь метров выше уровня Белой, куда впадает берущий начало в озере Сукурайский источник. По логике.

Сифон плевать хотел на логику. Сифон, будто взбесился. Поманил сначала легкой удачей: Вовчик, шедший первым, почти сразу выскочил в небольшую камеру с воздухом. Но и только. Камера оказалась замкнутой, а сифон, расширяясь со дна озера в грот, вдруг выбросил почти вертикально вниз серию из двух колодцев и быстро перевалил глубиной за тридцать метров. Вот это был сюрприз! Он сразу поставил под удар успех всей экспедиции.

Даже если бы не сломался компрессор, что они могли противопоставить такой глубине? И полностью забитых воздухом баллонов – по сто пятьдесят атмосфер, на сорокаметровой глу­бине хватало только на четырнадцать минут. Из этих скупо от­меренных минут почти треть уходила на спуск, а ведь надо бы­ло ещё оставить воздух на всплытие...

У них не было полностью заправленных воздухом аппаратов. Не было и компрессора. Трое из штурмовой шестерки уже сдела­ли все, что могли: порванные в упорных попытках сопротивле­ние сифона барабанные перепонки превратили их в печальных зрителей. Оставалось только провожать глазами чёрно-желтые силуэты уходящих в сифон товарищей.

Итак, их оставалось трое: Игорь, Юрка и он, Вовчик. И последние семьдесят атмосфер – ничтожная малость для такого чудища.

И последняя крохотная надежда – там, на сорокаметровой глубине, увидеть то, к чему стремились, но так и не увидели товарищи: перегиб, поворот сифона вверх, вверх к заветным тайнам пещеры.

– Страховка готова? – Вовчик проверил фонарь, в послед­ний раз бросил взгляд на сосредоточенные лица парней. Кто в чём – валенки, полушубки, пар дыхания сосульками на усах. И на этом живописном фоне живописно-спокойная уверенная фигура Юрки в черно-желтой броне.

Игорь последний раз перехватил поудобнее страховочную верёвку:

– Готова.

Маска, загубник в зубы, вдох. Прощальный жест и...

Пошёл.

Аквамариновая полоска прозрачно поползла по стеклу маски, отсекая сверкающий надводный мир от зыбкой голубизны. Только бы нормально «утонуть!» Два раза он так и н смог погрузиться в этом озере – мешал скопившийся в одежде под гидрокостюмом воздух. Вовчик мягко заработал ластами, диковинной рыбой скользя к лучисто-четкому в синеве дну. На этот раз – порядок. Вовчик пошел над самым дном, осматриваясь. Вперёди, метрах в четырех, из неясной толщи воды не спеша проступала, откристаллизовывалась серая стена.

А какая видимость! Прозрачная вода в сифоне – что может быть желаннее для подводника? Зеленый бархат подводного мха на донных глыбах полого уходил вниз.

А вот и начало сифона. В самом основании стены синева во­ды резко сгущалась. Он!

* * *

Перед тем как уйти под своды, Вовчик невольно обернулся и посмотрел вверх. Здесь, на границе света и тени, как-то особенно чувствовалась та невидимая грань, что пока отделяла его от сифона. По эту её сторону ещё можно было всплыть, вы­нырнуть, набрать полные легкие морозного воздуха. По ту – в сифоне, не вынырнешь. Над головой камень. Но тревожные мысли, едва возникнув, тут же пропали. Фантастика! Он отчетливо ви­дел над собой серебристое зеркало воды, склоненные над озером пушистые в инее деревья, кого-то из ребят на берегу. Как в новогоднем шаре...

Однако, надо спешить, потому что с каждым вдохом в бал­лонах оставалось все меньше воздуха.

Скользя вниз над наклонной площадке, он вдруг представил сосредоточенное лицо Игоря. Все внимание Игоря поглощено сейчас чуть подрагивающей в руках страховочной верёвкой. Каждый раз, когда подрагивание верёвки прекращается, у Игоря брови медленно сходятся к переносице, и чуть подается вперёд Юрка, готовый по первой команде уйти под стену. Но вот подрагивание возобновляется, брови ползут на место, Юрка возвращается в первоначальное положение.

Вдох – выдох. Воздух с бульканьем уходит вверх стайками серебристых фонарей. Через несколько секунд он захлюпает в трещине под стеной.

Луч фонаря постепенно обрел реальность, зажелтел в сгу­щающемся сине-зеленом мраке.

Как-то неожиданно и почти ощутимо на Вовчика навалились своды. Ещё не видя, он уже знал о их присутствии. Ощущение было столь сильным, что Вовчик невольно посветил вверх. Ага! Изъеденный коррозионными бороздами и гребешками потолок был совсем рядом, метрах в двух от него.

Вовчик чуть всплыл и уже вдоль потолка пошел в глубину. Внизу тяжелой мглой повис мрак. Снова подумалось: когда страхуешь на скалах, со страхом ждешь рывка. При страховке в сифоне боишься обратного – вдруг не ощутить этого рывка, по­тягивания, дрожи верёвки, говорящих о том, что там, на другом её конце идёт человек. Вовчик почти физически чувствовал, как напрягается наверху Игорь каждый раз, когда он останавливается, чтобы осмотреться.

Забавно! Кремнистые конкреции на потолке – как сталакти­ты. Вовчик посветил вниз. Так. Вот и следующий 4-метровый уступ. Глянул на глубиномер – 16 метров.

Обжим, обжим. Он уже чувствовался. Гидрокостюм, сжатый все увеличивающейся над головой толщей воды, постепенно терял эластичность, начинал сковывать движения. Скользя вниз вдоль почти отвесной известковой стены, чтобы осмотреться вокруг, Вовчик теперь вынужден был поворачиваться всем те­лом. Что-то будет внизу!

С клекотом уходил во мрак воздух. Вдох – выдох. Вовчик посмотрел на манометр. Ого! Чуть больше пятидесяти атмосфер. Надо спешить.

Труба подводного колодца расширялась. Значит, глубина 20 метров. Теперь оставался последний 10-метровый отвес и выход в донную галерею. Юрка, счастливчик, первым вошел в нее. Огромная, метров пяти в диаметре – чисто метро! – каменная галерея уходила куда-то вглубь. Почти горизонтально, поч­ти... С легким уклоном галерея всё-таки шла вниз.

Вниз! Неужели бесполезны все попытки? Неужели она так и будет идти вниз до тех пор, пока не станут бессильны их акваланги? Нет, так не может быть. Хотя почему? Надо быть честным. К сожалению, здесь может быть все. Может быть.

И всё-таки они будут пытаться. Не сейчас, так осенью, не осенью – так через год. Пока не пробьют эти обманчивые аква­мариновые ворота. Или пока не поймут, что этот сифон им не под силу.

Обжим! Он сковал тело, стиснул тысячью обручей. Вовчик покрепче прикусил загубник. Каждый шовчик, каждая нерасправ­ленная складочка одежды больно врезалась в тело. Это-то пустяки. Можно терпеть. Хуже было то, что скованное обжимом тело катастрофически теряло подвижность. Вовчик уже с трудом шевелил ластами, чувствуя, как тяжелеет, проваливается в глубину. Луч фонаря выхватывал из темноты циклопические сте­ны. Глубиномер бесстрастно отсчитывал метры: 26, 27, 28... Чтобы не порвать перепонки, пришлось несколько раз «продуть» уши.

Воздух. Он все также с тихим клекотом бурлил за спиной, уходя к невидимому солнцу. Где-то тут конец колодца.

Стоп! А что на манометре? Так и есть. Чёрт, до чего обидно! Стрелка манометра замерла на угрожающем пределе. Только-только воздуха на обратную дорогу. А ведь осталось совсем чуть-чуть! Ну, рискнуть?

Где-то в глубине сознания все настойчивее звенели тревожные колокольчики. Спокойно. У него есть ещё целая ми­нута. Или чуть больше. Не может же он уйти, не испробовав все до точки. Ладно! Ещё секунд тридцать и он возвращается.

Чертов обжим! Как спеленутая кукла. Грустно жить младен­цам!

Колодец кончился неожиданно. Будто кто-то срезал и убрал переднюю стенку. Вот это да! Куда ни кинь взгляд – черно-ак­вамариновая даль. И он, словно пузырек в кристалле. Вовчик завис под потолком, усиленно работая ластами. Гигантская подводная галерея чуть наклонно уходила вниз, в толщу горы. Зеленая вода, желтый луч фонаря, синий мрак.

С трудом протягивая верёвку, он прошел под самым потол­ком метров пять-шесть. Груза тянули ко дну, и приходилось все время сопротивляться их настойчивой силе. Все, надо возвращаться. Это безумие – лезть дальше с такими баллонами. Он и так сделал все, что мог.

Разворачиваясь, Вовчик сильно потянул верёвку: раз, другой, третий. Условный сигнал на их «рыбьем» языке. Он возвращается. И тут же подумал: вряд ли Игорь почувствует сигнал через все эти перегибы и колодцы. Надо чуток под­няться и повторить снова.

Выбулькивая из легочника воздух, Вовчик быстро поплыл к зачерневшей сквозь синь призрачной стене. Здесь крупноглыбо­вый навал сбегал из колодца в зеленую бездну сифона.

Так. Стена. Даже сквозь резину перчаток он ощутил её ребристую поверхность. Не порваться бы! Готовясь повторить предупреждение о выходе, он перехватил рукой верёвку. Ого! Как струна... Вовчик снова трижды потянул на себя.

И, как бы в ответ на этот потяг, вдруг подмигнула вокруг темнота. Он ещё не сообразил, в чем дело, а уже холодком по­лоснуло в груди.

Снова издевательски страшно мигнула темнота. Фонарь? Этого ещё не хватало!

Нет, горит. Почему они не тянут? Хотя нет страховка, как струна. Что за чёрт! Только бы фонарь не потух, зараза!

Вовчик заработал ластами, отталкиваясь руками от скалы. Проклятый обжим! Пошел, вроде.

С большим трудом Вовчик поднялся метра на три. Почему же они не тянут? Игорь, спит он, что ли?

И тут потянуло. Сильно дернуло страховочный карабин. Вниз. Почему они тянут вниз?

Вовчик рванулся, но неведомая сила не пускала его на­верх. Верёвка непонятно, непостижимо тянула его обратно, на­зад, в безмолвную тьму сифона.

Сквозь мгновенный страх сработало сознание: где-то застряла страховочная верёвка. Когда он повернул назад, она лег­ла петлей за камень там, на глубине.

Если бы не воздух, он мог бы спуститься и отцепить прок­лятую верёвку, но воздух...

Нож!

Вовчик дотянулся, вытащил из ножен на ноге длинный кли­нок. Снова мигнул свет. Чёрт! Все несчастья. Скорее.

Он никогда потом не мог понять, как же всё-таки так ошибся. Перехватить ножом белую струну верёвки было делом мгновения. И тотчас метнулся мимо каски конец верёвки. Вверх?! Освобожденная от его тяжести, верёвка сжалась, подпрыгнула. Он увидел её конец метрах в трех над головой, рванулся следом и, уже плохо соображая, вдруг снова ощутил, как ухватила, потянула его вниз страховочная верёвка.

Трудно сказать, чем бы все кончилось, растеряйся он на секунду дольше. Но сквозь захлестывающий панический ужас проникло что-то отрешенно холодное, ясное, будто кто-то не­поддающийся вдруг взял за шиворот мозг, стряхнул липкую дурь страха.

Он все понял. В горячке обрезал верёвку, идущую вверх, а не ту, что намертво привязала его к невидимому камню в глу­бине сифона. Только бы Игорь не смандражировал, только бы не потянул на себя вдруг ставшую невесомой страховку!

Ещё движение ножа, и тело обрело свободу. «Свободу!» Три десятка метров воды над головой мертвой хваткой вцепились в него. Только бы не погас свет!

Вовчик не смотрел на манометр. Что толку? Пока есть воз­дух, он жив. И оттого, будет он знать, сколько драгоценных секунд отпущено ему Судьбой, или не будет, ничего не изме­нится. Страшна цена ошибки! Один неверный взмах ножом в мгновение ока все переиначил, перечеркнул, поставил под вопрос.

Борясь с жестокими путами обжима, Вовчик пополз к такому близкому и почти недосягаемому теперь концу страховки. Нет, так ему не добраться. Ноги скованы, руки, как деревянные. Скинуть груза? Но где гарантия, что где-нибудь там, наверху, его не прижмет к потолку, и тогда все – не выбраться. Нет, только не это. Это – как последний шанс.

Надо пустить воду в гидрокостюм, метнулась мысль. В борьбе с водой ему может помочь только вода. Юрка для этой цели использовал специальную щепочку. У него её нет. А нож?

Вовчик с трудом согнул руку, царапнул лезвием щеку. Об­дирая кожу, втиснул сталь между лицом и резиной, резко оття­нул. И сразу холодом обожгло шею, грудь. Будто огнем!

Ещё!

Руки! Они обрели подвижность! Теперь вперёд.

Уже не замечая ледяного холода воды, лихорадочно работая все ещё скованными ластами, Вовчик буквально полез вверх по черной почти отвесной стене. Игорь, милый, только не дерни!

Игорь выдержал, не дернул, хоть позже и рассказывал, что первым побуждением было именно это – тянуть, тащить изо всех сил вдруг обесчувствевшую верёвку.

Вовчик дотянулся, судорожно схватил конец. Связать узел было делом секунды. В перчатках, а будто голыми пальцами, затянул, защелкнул в карабин «проводник». Ещё не веря, что выбрался, рванул верёвку раз, другой, третий, ещё, ещё, ещё! Подумал: интересно, откуда берется воздух в его выжатых, выкрученных до нельзя баллонах? И тут его резко потянуло, потащило вверх. Он буквально взмыл, зацепился коленом за ка­мень, ударил плечом о скалу. Пустяки. Только бы успели!

Последние пузырьки воздуха – откуда только берутся! – веселой гурьбой обгоняли его, но оттуда, сверху, уже наплы­вала, приближалась лучистая голубизна. Свет!

Он вынырнул под самой стеной в бурлящей воздухом синеве, выплюнул загубник, дохнул пьянящий солнечный воздух. Его ещё бил нервный озноб, но на смену мгновенной радости уже пришла усталость: усталость, стирающая эмоции.

Ребята на берегу засуетились, крепко потянули его к берегу. Вовчик поднял из воды руку, помахал перчаткой – всё нормально. Устало глянул на манометр. Стрелка прочно села на ноль. Но он все же сунул загубник в зубы, и пока ребята тянули его к берегу, в последний раз погрузился в аква­мариновую прозрачность озера.

Странно было на душе. Опустошенная, она вдруг наполни­лась щемящей грустью. Сифон разжал свои когти. Выпустил. Кто это сказал: не было случая, чтобы я не вернулся? Так. Вот теперь экспедиция закончена. Господи, как же я всё-таки устал!

Скользя в голубоватой тишине над зыбко-чётким, будто под гигантской лупой, зелеными контурами дна, Вовчик прощался с сифоном. Когда теперь он увидит его? Наверно, не раньше осе­ни. Если не сможет он, пойдут ребята, если не смогут они – пройдут другие. Что ж...

Его подтянули к берегу через секунду после того, как кончился воздух в акваланге. Юрка прямо в воде содрал с Вов­чика аппарат, ломая белую закраину льда, подтолкнул наверх. Кто-то подал руку. Подтянули, поставили. Что-то быстро го­ворил Игорь, что – не понять.

Кто-то заботливо набросил на него полушубок. Спасибо. Он молча счастливо улыбался, счастливо и чуть грустно.

Кто-то стянул с него маску, резиновый шлем. Он вдруг по­чувствовал, что теряет равновесие, покачнулся. Услышал – «уши порвал»: как сквозь легкую вату. Но тут же его подхва­тили, нахлобучили на лоб шапку. Окружили, придвинулись встревоженные лица. Вовчик жадно, истово вдыхал колючий морозный воздух и все улыбался. Ребятам, этому радужному снегу, инею на ветках, солнцу.

И качался в глазах аквамариновый сумрак пещеры...

Б Е З Д О Н Н Ы Е  В Е Р Т И К А Л И.

Открывая эту главу, я не ставил целью углубленное иссле­дование такой сложной области: как аквакейвинг. Если история советских спелеоисследований до настоящего времени пребывает в тумане безгласности, то спелеоподводная деятельность покры­та ещё большей неизвестностью. А между тем трудно представить занятие более рискованное и требующее столь высокого уровня психической уравновешен­ности, профессионального искусства, владения подводным снаряжением, собственным телом и нервами.

Приподнимая полог неизвестности, ощущаешь бессилие охва­тить все, что заслуживает внимания в подводной спелеологии. Но надо с чего-то начинать. Поэтому прочёртим первый пунктир на карте познания, выхватим лучом фонаря некоторые странички полной драматизма истории подводных спелеоисследований.

Стремление в глубину присуще кейвингу вне зависимости от того, идёт ли речь о достижении дна величайшей пропасти пла­неты или глубочайшего сифона мира. На память приходит корот­кий гимн Светланы Борзудовой, сконцентрировавший суть:

Каменный свод пещер,

Мокрой скалы карниз.

Принято рваться вверх –

Вы же стремитесь вниз.

Трав и цветов нет ­–

Здесь они ни к чему.

Жадно любите свет,

Так почему – в тьму?

Свод тяжело навис,

Каждый опасен шаг.

Я понимаю – риск.

Но почему ­– так?

А мне в ответ лишь

Дрогнут углы губ:

То, что для вас – вниз,

Это для нас – вглубь!

Если Сукурайский источник на Южном Урале, в котором по­является на свет подземная река пропасти Кутук-Сумган, мало кому известен, то источник Воклюз во Франции давно стал име­нем нарицательным. Так в спелеологии называют восходящие из-под земли потоки – грифоны большого дебита. Сам же Вок­люз – один из удивительнейших капризов природы – давно притягивает внимание искателей приключений всего мира. Пом­ните?

«Бургундия, Нормандия,

Шампань или Прованс –

И в ваших жилах тоже есть огонь!».

Так вот, Воклюз находится в Провансе. Здесь выходит на поверхность речка Сорг. Знаменитое имя Воклюз носит не толь­ко источник, но и возвышающееся над ним горное плато и весь департамент.

История исследований Воклюза начинается 26-27 марта 1878 года, когда – более ста лет тому назад – водолаз Отонелли рискнул в тяжелом скафандре спуститься на глубину -23 метра [1]. В таком снаряжении это и сегодня может считаться подвигом. Воклюз с легкостью отбил попытку проникнуть в свои недра. Ход круто уходил вниз без всяких намеков на выполажи­вание.

Следующая попытка была предпринята очень нескоро. Только через 60 лет 27 сентября 1938 года водолаз Негри в подобном скафандре достиг глубины -30 метров. Исследователей не поки­дала надежда, что вот-вот подводная галерея остановит свое падение и появится долгожданный перегиб потолка на всплытие в неизвестное продолжение. Окрашивание подземных вод в пропастях плато Воклюз, таких как Каладаир, Жан-Туво и Отран, показало, что они разгружаются в источник, как и мно­жество более мелких ручьев в полостях этого района. Так что вполне возможным казался скорый выход через Воклюз в подзем­ный коллектор карстовых вод.

Тем не менее 8 лет потребовалось для подготовки следую­щего штурма. На этот раз за дело взялся прославленный по­коритель морских глубин изобретатель акваланга Жак Ив Кусто. В двойке с Ф.Дюма, впервые используя для погружения в пещере гидрокостюмы сухого типа и акваланги, подводники связались 10-метровым шнуром и начали спуск. Связи с поверхностью они не имели [2].

Согласно информации предоставленной Отонелли и Негри, исследователи надеялись обнаружить нормальный ход, опускаю­щийся до глубины 30-40 метров, а затем – поднимающийся ход неизвестных размеров. В этих условиях предполагалась следую­щая техника: закрепить клубок шнура на грузиле в самой низ­кой точке сифона и подниматься разматывая шнур в неизвестное продолжение пещеры. Опираясь на информацию первоисследовате­лей Кусто и Дюма надели тяжёлые груза, чтобы удерживаться у дна и противостоять любым подводным течениям.

Они быстро спустились, сэкономив для разведки неизвест­ной части максимум воздуха. К сожалению, ожидавшегося перегиба сифона не было. Как только подводники погрузились, избы­точный вес стал прижимать их к скалам. Перенося грузило лота через препятствия, Кусто за последним из них теряет клубок шнура и не может найти его. Уклон становится все круче. Вскоре он достигает 70 градусов, и спуск ускоряется. Подвод­ники достигают груды глыб, заклиненных под углом в 45 градусов. Несмотря на прозрачность воды, лучи фонарей не достигают стен. Глубиномер показывает -46 метров. Здесь Кусто, следуя на более высоком уровне, чем Дюма, пытается достичь свода. Возвратившись, он находит товарища в полу­бессознательном состоянии. Да и сам он уже чувствует эффект глубинного наркоза.

Этот спуск мог бы закончиться трагически. Глубинный наркоз – изменение в жизнедеятельности организма под воз­действием высокой концентрации растворённых в крови газов – чрезвычайно опасен на глубине. В данном случае подводники пережили эффект отравления в результате неправильного запол­нения баллонов аквалангов: в сжатый воздух, предназначенный для дыхания, попала окись углерода. Лишь благодаря энергии лейтенанта Кусто и сообразительности старшины первой статьи Фарго, почувствовавшего неладное и решившего использовать лот для сигнализации, удалось помочь подводникам вернуться на поверхность.

Этот спуск показал, что ход сложнее, чем предполагалось. Спускающаяся галерея, вместо перегиба на подъём, вела в об­ширный затопленный грот, размеры и очёртания которого нельзя было установить. Исследователи не обнаружили признаков тече­ния, хотя на поверхности расход речки Сорг составлял около 5-6 кубических метров в секунду.

Во втором погружении участвовали капитан Тайлье со старшиной второй статьи Морандье. Учитывая результаты первой попытки, они спускались столько же времени, но не пошли вдоль самого крутого склона, а поплыли на уровне свода. Сле­дуя этой тактике, они одели меньше грузов и сократили соеди­няющий их шнур до 3 метров. Кроме того, от подводников на поверхность тянулась верёвка, 78 метров которой были размо­таны при погружении без обнаружения сколько-нибудь значи­тельного повышения свода галереи. В этот момент командир экспедиции Тайлье начал ощущать эффекты, аналогичные испы­танным предыдущими подводниками, и решил прекратить погруже­ние.

И ещё почти десяток лет понадобилось, чтобы продолжить исследования. Кусто попытался взять реванш за отступление в предыдущей попытке. 16 августа 1955 года он вместе с подвод­никами Французского Офиса подводных исследований (ФОПИ) устанавливает новый рекорд при погружениях в Воклюзе: -74 метра. Открыто несколько новых гротов, но увы – подводная галерея все также круто уходит вглубь.

Каждая последующая попытка штурма загадочного источника вызревала с достижением качественно нового уровня в развитии техники и снаряжения для аквакейвинга. К 67-му году ФОПИ создает дистанционно управляемый по кабелю аппарат для под­водных исследований «Теленот». С его помощью удалось загля­нуть на -106 метров в эту удивительную подводную трубу, ко­торая и не думала кончаться или выполаживаться. Свет фар «Те­ленота» тонул в темноте неведомого колодца. В этой же экспе­диции подводник Фалько установил новый мировой рекорд по погружению в пещерах, сопровождая телеробот до глубины -90 метров.

* * *

Если Франция явилась родиной глубинного аквакейвинга, то другая его ветвь – исследования относительно неглубоких, но протяженных подводных пещер – наиболее интенсивно развива­лась в Америке. Прекрасные подводные лабиринты Флориды в со­четании с теплой водой: +20 ÷ 27 градусов по Цельсию, послужи­ли отличным стимулом для погружений. К началу 80-х 11 из 15-ти длиннейших подводных пещер мира находятся во Флориде. Правда, высочайшие мировые достижения этого времени принад­лежат другим странам. В Великобритании становится реаль­ностью траверс подводной спелеосистемы протяженностью 1829 метров. Но ещё более удивительные достижения аквакейверы со­вершают в Австралии. В недрах одного из самых обширных карстовых районов мира – равнины Нулларбор, австралийские подводники штурмую сифоны пещеры Коклебидди. Эта удивитель­ная пещера впечатляет не только громадной длиной затопленных галерей, но и их размерами. Ширина ходов Коклебидди достига­ет 30 при высоте до 10 метров, что позволяет подводникам продвигаться преимущественно по идеально чистой воде – в не­которых местах видимость достигает 100 метров!

И все же американские спелеоподводники добиваются приоритета именно в глубинных исследованиях сифонов. В марте 1979 года в Северной Мексике близ Сьерра де Гватемала в од­ном из источников по названию Рио Манте экспедиция Шека Эксли в составе четырех ныряльщиков неожиданно для всех превосходит достижение Воклюза. Вот что писал об этом Эксли:

«Когда мы увидели незатопленную часть пещеры на фоне прекрасных гор, то ожидали встретить большой поток, обещаю­щий неглубокое короткое погружение в Рио Манте. Но в одном из погружений Франк и Терри обнаружили ход сечением 5 на 8 метров. Через 60 метров ход с отметки -13 метров резко пошел вниз. Единственный путь узким колодцем сечением 2 на 4 метра вёл круто в глубину, откуда со скоростью поднимался значи­тельный поток воды. Франк и Терри прекратили спуск на глуби­не -85 метров. Декомпрессия [3] в тёплой – +27 градусов по Цельсию, воде была оживлена созерцанием стены с кальцито­выми кристаллами. В одном из последующих погружений Поль и Шек продолжили исследования до глубины -101 метр. С этой точки, удалённой на 168 метров от входа в пещеру, виден сле­дующий отвес. Интересно, что общая глубина хода дает уровень на 20 метров ниже уровня моря [4]».

* * *

Возможно, американцы так и не овладели мировым рекордом, если бы европейцы не сошлись в неожиданном соперничестве. Пока французы не спеша примеривались к очередной попытке по­говорить по душам с Воклюзом начистоту, в спор неожиданно вмешался известный подводник из Западной Германии Йохен Ха­зенмайер. Передаю перо одному из самых опытных советских аква­кейверов Владимиру Киселёву.

«Зная, что его стиль работы не понравится французам, Ха­зенмайер никому не сообщил о своих намерениях. Поздно ве­чером 20 сентября 1981 года Йохен вместе с женой прибыл к Воклюзу. В час ночи, не привлекая внимания местных властей, Хазенмайер начал спуск. Вот как он сам описывает этот риско­ванный и вместе с тем тщательно подготовленный эксперимент:

«... Глубина -18 метров. С этого уровня начинаются прозрачные воды подземной реки Сорг. Видимость увеличивается до 25 ÷ 30 метров. Глубина -30 метров. Меняю газовую смесь – перехожу с кислородно-азотной на гелиево-кислородно-азотную. Глубина -85 метров. Я у конца последнего протянутого шнура. Минус 100 ÷ 105 метров. Наклонный ход, засыпанный упавшими глыбами, расширяется. Минус 105 ÷110 метров. Наклонный ход обрывается широким вертикальным разломом. Отверстие, которое было осмотрено с помощью «Теленота», – верх этого разлома. Его сечение 10 на 30 метров. Не видно ни одной полки. Свет галогенного фонаря теряется в глубине: никаких признаков дна. Продолжаю спуск.

Глубина – 125 метров. Продолжаю скользить вдоль коричне­вато-оливковых стен. Внизу угадывается что-то вроде узкой и светлой полоски. Планирую в этом направлении. Начинаю ощу­щать наркотическое воздействие вдыхаемой смеси, связанное с огромным давлением.

Минус 145 метров. Достигаю маленькой полочки на отвесной стене. Глубиномеры, отрегулированные в соленой воде, показы­вают 140 ÷141 метр. Это означает, что я на глубине -145 метров (65 метров ниже уровня моря). Обрываю свой тонкий нейлоновый шнур и привязываю к нему небольшой камень – единственную имеющуюся точку крепления. Узел хороший, но са­ма точка слабовата. С полочки видно, что отвесный участок продолжается, не меняя направления, форм и размеров, до глу­бины 170 ÷175 метров. Не видно ни терасс, ни полок. Через 50 минут после начала погружения я вернулся на осыпь, на глубину -100 метров, и начал декомпрессию. Через два с половиной часа я поднялся до отметки -40 метров и здесь связал свой шнур со старым, протянутым до отметки -35 метров. Через 5 часов 25 минут после начала погружения я вы­шел на поверхность, где меня ждала жена Барбара».

Спустя три недели к Воклюзу прибыла представительная экспедиция СОИВ – Спелеологического Общества источника Вок­люз. Известие о рекордном спуске Хазенмайера задело францу­зов. Было решено любой ценой превзойти достигнутую немцем отметку. На поверхности предсифонного озера был смонтирован большой понтон с декомпрессионной камерой. Трехтонная груда специального оборудования – контрольный пульт, фонари, теле­фоны, компрессоры, баллоны с дыхательными смесями – должна была обеспечить рекордное погружение самого опытного спелео­подводника экспедиции Клода Тулумджана. Длительная подготов­ка и хорошая физическая форма Клода должны были гаран­тировать успех трудоемкого и дорогостоящего мероприятия.

Тактика погружения строилась на поэтапном переключении подводника от одного шлангового аппарата к другому, а с глу­бины 90 метров начинался автономный спуск с баллонами на спине. На отметке -50 метров была установлена специальная декомпрессионная каска «Комекс» с водолазным звонком.

Однако первая же попытка нарушила все тщательно разрабо­танные планы. На глубине -60 метров Тулумджан попытался на­деть каску «Комекс». Эта попытка затянулась на 15 минут и едва не привела к удушению подводника. После подъёма Клода было решено отказаться от переключений и весь спуск осущест­вить с одним шланговым аппаратом «наргиле». 250-метровый за­пас шланга, через который с поверхности подводнику подается дыхательная смесь, давал шанс на рекорд.

Вновь участники экспедиции проводили Клода Тулумджана, нашедшего в себе силы на вторую попытку. С поверхности спуск контролировался по высокоточному табло. Клод быстро достиг глубины -126 метров. Исчезли затруднения в дыхании. С по­верхности по телефону сообщают о необходимости 14-минутной адаптации. Глубина -153 метра. Яркий луч фонаря бессилен высветить не только дно, но и противоположные стены колод­ца...

На обратном пути подводнику приходится совершать сложные маневры, чтобы не запутаться в паутине шнура, оставленного Хазенмайером. Снова отметка -50. Тулумджан звонит наверх. Теперь вместо газовой смеси сверху начинают подачу воздуха. Длительное пребывание в холодной воде парализует силы и волю подводника. Прямо в неопреновый гидрокостюм по другому шлан­гу вливается горячая вода. Следуют долгие часы декомпрессии. На последних этапах подъёма – 1 час на отметке -12 метров и 2 часа на отметке -9 метров – Клод дышит чистым кислородом.

Годы подготовки, вылившиеся в семь с половиной часов тя­желейшей, на грани возможного, подводной работы – такова це­на спуска на глубину в полтораста метров. Несмотря на огром­ные усилия, каждая новая попытка, казалось, лишь удаляла ко­нечную цель погружения – дно сифона или хотя бы перегиб его свода.

Через два года заочное соперничество было продолжено. 9 сентября 1983 года Хазенмайер вновь тайно посещает Воклюз. Оснащенный сложными газовыми смесями и работая по специаль­ным таблицам декомпрессии, Йохен совершает новое рекордное погружение, занявшее 9 долгих часов. Обернутый обоймой из девяти баллонов и умело меняя дыхательные смеси, он сумел спуститься до глубины -200 метров!

Буквально через неделю, 17 сентября, к Воклюзу прибывает новая экспедиция СОИВ. Результаты погружений 1981 года убе­дили исследователей Воклюза в том, что современное снаряже­ние вряд ли позволит человеку опуститься глубже, не под­вергаясь чрезмерному риску. Новая информация об источнике могла быть получена лишь с применением управляемого аппарата типа «Теленот», но более приспособленного к размерам сифона. По инициативе Жана Пьера Виара спелеологи СОИВ сделали такой аппарат. Названный в честь подземной реки «Соргонот», он представлял собой относительно небольшой модуль с двумя герметическими трубами-контейнерами. В одном из них помеща­лась телекамера, в другом – измерительные приборы. Изображе­ние передавалось по кабелю на поверхность, где выводилось на монитор и записывалось на видеомагнитофон. Передвижение ап­парата обеспечивали три двигателя. Вся связь с поверхностью шла через четыре кабеля, скрученных в тяжёлый жгут. Аппарату и четыремстам метрам жгута общим весом в одну тонну была придана нулевая плавучесть. Для этого к ним прикрепили полые металлические поплавки, в которые под давлением был закачан воздух.

Погружение проходило на редкость удачно. Аппарат быстро достиг отметки -200 метров. С этой глубины его мощные фары высвечивали лишь одну из стен гигантского колодца. На глуби­не -245 метров был включен двигатель горизонтального перемещёния. «Соргонот» прошёл несколько десятков метров, но уви­деть противоположную стену ему так и не удалось. Один из ка­белей оказался поврежденным, и это вынудило исследователей прервать эксперимент. Вся процедура спуска-подъёма заняла лишь три с половиной часа и сберегла ученым немало нервных клеток.

Окрыленные успехом, спелеологи через год вновь спускают «Соргонот» в Воклюз. Двенадцатая попытка штурма закончилась для их детища трагически: обрыв тяжелого кабеля, недостаточ­но уравновешенного поплавками, привел к потере аппарата на глубине -235 метров. И тогда был заказан новый подводный ап­парат, аналог «Соргонота» ­– телеробот «Модекса-350», рассчитанный на погружение до глубины 350 метров.

Ночь 2 августа 1985 года. 1 час 49 минут. Начинается спуск «Модексы-350». До глубины -53 метра аппарат пилотирует подводник Ален Флукс. Длинный, более чем полукилометровый, кабель свободно разматывается вслед за уходящим всё глубже прибором. Через час он уже на отметке -160 метров. Проходит ещё полчаса, и объектив телекамеры находит обломки лежащего на выступе «Соргонота». Спустя 3 минуты «Модекса» достигает глубины -245 метров. Диаметр колодца здесь 50 метров.

Глубина -300 метров. Диаметр колодца уменьшается, появ­ляются покрытые щебнем выступы. -310 метров. Сильные фары высвечивают уходящие на юго-восток горизонтальные галереи. Удастся ли когда-нибудь человеку проникнуть по этим каналам к источникам Воклюза? «Модекса» ненадолго задерживается на развилке и продолжает спуск. Хватит ли радиуса действия ап­парата для спуска на дно? Ведь критический предел уже бли­зок.

3 часа 48 минут. «Модекса» опускается на занесенную песком осыпь. Это и есть долгожданное дно. Аппарат, послуш­ный командам оператора, осматривает стены. Они, как оспинами, изрыты небольшими характерными выступами. Эти фасетки свидетельствуют о постоянной напорной работе подземных вод. Сильное течение увлекает за собой песчинки. Датчики фиксируют глубину -315 метров от уровня озера – это на 235 метров ниже уровня моря. Переданное наверх и записанное на пленку изображение стало достоянием гидрогеологов и геоморфо­логов.

Современная техника, помноженная на самоотверженность и целеустремленность спелеологов, позволила всего за два часа совершить то, к чему исследователи Воклюза шли долгие 116 лет. Глубочайший из известных на планете карстовый источник приоткрыл завесу над одной из своих многочисленных тайн».

* * *

Если в техническом отношении ныне по-прежнему остаются французы с их чудо-роботами, то последнее слово в споре спе­леоподводников все же осталось за американцами, причём первенство удерживают как мужчины, так и представительницы прекрасного пола. Посмотрим на эти события самого прямого из очевидцев – автора мирового рекорда американца Шека Эксли [5].

«21 июня 1987 года Мари Элен Экхоф стала второй среди американцев и пятым в мире человеком, достигшим глубины -160 метров в подводной пещере. Она побила свой собственный семи­летней давности рекорд глубочайшего погружения среди женщин: -125 метров. Мари пользовалась смесью из 50% гелия, 40% азо­та и 10% кислорода, так называемым «Тримиксом». Общее время её погружения в мексиканском источнике Рио Манте составило примерно 6 часов. Я сопровождал её во время этой попытки, наблюдая за декомпрессией. Через 2 дня мы поменялись ролями, и я сделал на источнике Рио Манте попытку побить мировой рекорд погружения в пещеру, зафиксированный в 1983 году на глубине -200 метров в Воклюзе Йохеном Хазенмайером. Пред­варительно я установил американский рекорд в Манте в апреле 1977 года, погрузившись до -158 метров.

К сожалению, по сравнению с тем апрелем условия ухудши­лись: видимость упала до 3 метров, а течение усилилось. Другое препятствие встретилось на отметке -82 метра, когда при спуске забарахлил редуктор на баллоне с «Тримексом». Из-за этого пришлось дышать сжатым воздухом до глубины -100 метров. Это значительно превышает максимально безопасную глубину для дыхания этим газом. На -100 метров я включился в баллон с «Тримексом». Баллон оставили здесь для подъёма, но пришлось воспользоваться им и для спуска. На -158 метров я дошел до конца моего старого шнура и привязал новый, тща­тельно укладывая его строго вниз, чтобы иметь возможность точно определять глубину. Спустившись, как мне показалось, на значительное расстояние, я увидел сужение колодца всего до 1,5 метров, что вызывало резкое повышение скорости пото­ка. Так как я уже превысил свой двухминутный максимум време­ни спуска четырьмя минутами, я закрепил шнур и начал подъём, тщательно отсчитывая узелки, завязанные с 3,3-метровыми ин­тервалами. Поднявшись на 42 метра, я достиг конца старого шнура, где был оставлен глубиномер для декомпрессии. При подъёме с глубины -117 метров я сделал 39 декомпрессионных остановок, во время которых дышал шестью различными смесями, предохраняющими от декомпрессионной болезни, интоксикации кислородом и гипоксии. Общее время погружения составило 11 часов 13 минут – самое продолжительное из когда-либо со­вершенных в пещере. При погружении было использовано 15 бал­лонов плюс дополнительные страховочные баллоны, которые не применялись.

Я не утверждаю, что мое погружение на 200,5 метров стало мировым рекордом, так как на этом уровне трудно определить точную глубину. Я вполне мог быть метра на 3 выше или ниже, поэтому было бы несправедливо объявлять новый рекорд, имея превышение всего на 1 метр.

В апреле 1988 года мы вернулись к Манте для следующей попытки побить рекорд Хазенмайера. После ряда погружений мо­ей замечательной команды поддержки, состоящей из представи­телей мексиканской спелеоассоциации Сергио Самбрано и Анхело Сото, а также Неда де Лоача, мне удалось 5 апреля 1988 года добавить ещё 42 метра шнура до глубины, как минимум, 237 метров, а возможно, и -241 метр. Разница возникает в резуль­тате того, что начиная с -200 метров пещера, вместо прямого падения, имеет здесь угол на 10-30 градусов от вертикали. За тем местом, где привязан ходовой конец, пещера выполажива­ется примерно до 45 градусов. Было видно, что ход идёт ещё на 12 метров вниз по склону и затем исчезает. Несмотря на то, что время спуска до дна заняло всего 24 минуты, время подъёма превысило 10 часов, включая 52 декомпрессионных оста­новки. Используя 11 различных газовых смесей и специальные таблицы, просчитанные Билом Гамильтоном, я появился на по­верхности на 1 час и 27 минут ранее времени, мною же опреде­ленного. Но все обошлось хорошо».

Но и на этом Шек Эксли не остановился. Позже он закрепил свои позиции абсолютного рекордсмена по глубинным спелеопод­водным погружениям, достигнув в этом источнике фантасти­ческой для человека глубины: -265 метров! А в следующем году, по данным, о которых у меня нет точных гарантий, и этот ре­корд пал. В Манте Шек Эксли преодолел рубеж ­-290 м. Есть от чего вытаращить глаза!

* * *

Мне остается только привести небольшую табличку самых глубоких подводных пещер мира – глубже 100 метров, исследо­ванных спелеоподводниками и подводными роботами (в скобках), чтобы дать представление о положении в глубинном аквакейвин­ге в начале последнего десятилетия XX века.

И так далее, в том числе более 40 сифонов глубже 75 метров. Надо полагать, что на этом дело не остановится...